Приблизившись к главному зданию, она замедлилась. Часть ее хотела войти, чтобы поискать какие-либо запасы или инструменты, которые могут быть полезными. Другая часть ее, гораздо глубокая и менее выразительная, настаивала на том, что она должна держаться подальше от этого места.
«Оно проклято, — вдруг подумала она, как будто эта идея пришла к ней из самого воздуха вокруг нее, шепчущего и постанывающего сквозь кости старой гостиницы. — Что-то ужасное произошло здесь. И по-моему, я знаю, почему. Это граница. Это был последний форпост человечества, прямо на краю Пустоши, дающий приют искателям приключений и охотникам за волшебными сокровищами. Он действовал некоторое время, может быть, даже десятилетия, но в конце концов, Пустошь потребовала и его, полностью и безвозвратно».
Габриэлла сделала шаг назад. Обычно она гордилась тем, что не была суеверной. Это чувство, однако, было больше, чем пустая нервозность, которую она ощущала, огибая заброшенную хижину днем раньше. Это было похоже на запах в воздухе или слабую пульсацию, только неуловимую слухом, но тем не менее ощутимую. «Держись подальше», — словно предупреждали ее, без всякого сомнения. Она решила, что это хороший совет.
Девушка сделала широкий круг вокруг сооружения, не спуская с него глаз ни на секунду. Скелет огромной лошади лежал в бурьяне рядом с таверной. Трава шелестела и стенала сквозь обнажившиеся ребра. Ее череп, казалось, имел три глазницы. Но это, конечно, было иллюзией. Она взглянула снова и почувствовала, как у нее стынет кровь при виде этого, а затем отвернулась.
Здание было совершенно неподвижным и тихим, когда Габриэлла обошла его со всех сторон, и тем не менее, оно не казалось мертвым. Девушка вздрогнула, не в силах избавиться от ощущения, что тишина была лишь фасадом, и таверна смотрела на нее пустыми черными окнами и дверными проемами, оценивая ее, решая позволить ли ей пройти мимо.
Наконец, к счастью, она осталась позади. Габриэлла шла дальше, оглядываясь через плечо, боясь упустить из виду ее недремлющую пустоту, пока не оказалась достаточно далеко от этого места. По мере того как таверна уменьшалась на расстоянии, девушка почувствовала, что сила ее взгляда, кажется, начинала ослабевать. Она глубоко вздохнула, отвернулась от нее в последний раз и продолжила свой путь.
Она вошла в Пустошь. Мертвая степь вытянулась перед ней как каменный океан, нетронутая деревьями, переливающаяся волнами желтой травы. Пелена одиночества заполняла пространство, простираясь повсюду до плоского горизонта.
Габриэлла двинулась дальше.
Она пела про себя, просто чтобы заполнить пустоту тишины. Она вспоминала каждое сказание барда, которое могла вспомнить, и цитировала отрывки, которые ей больше всего понравились. Ее голос звучал безупречно в отсутствие эха, и чисто, как серебряные колокольчики в абсолютной пустоте. Однако, в конечном счете даже звук ее собственного голоса начал пугать ее. Она замолчала и побрела вперед, оставляла след из сломанных стеблей позади себя.
Иногда, трава уступала место обширным участкам гладкой, потрескавшейся горной породы, некоторые из которых были больше, чем двор замка, в котором она выросла. Здесь ничего не росло, и все же, время от времени, ей встречались странные каменные пирамиды, отбрасывающие на солнце резкие тени. Некоторые пирамиды были почти такими же высоким, как и она, и выглядели такими неустойчивыми, что казалось, малейшее дуновение ветра могло опрокинуть их. В другой раз, ей попадались каменистые выступы с вырезанными на них древними символами, некоторые были настолько велики, что она могла различить их даже стоя в центре. Словно они были предназначены для того, чтобы их можно было увидеть с высоты, самими птицами в воздухе. Ни один из символов не имел никакого смысла для нее, даже те, которые были достаточно малы, чтобы увидеть их целиком, и все они оставляли у нее странное чувство, вызывающее дрожь даже в теплоте осеннего солнечного света.
Наконец, солнце начало опускаться, бросая ее тень впереди. Габриэлла следовала за ней, наблюдая как она растягивается дальше и дальше. Желтая трава приобрела медный оттенок в свете садящегося солнца. Пейзаж теперь разбавили несколько деревьев, которые выглядели скрюченными и мертвыми. Причудливой формы гигантские валуны торчали из травы, как будто сброшенные огромными метательными машинами многие века назад, оставленные словно фрагменты игры на чудовищной игровой доске.