Часть 1. Город. Глава 1
Короткая вспышка яркого белого света, почти неуловимая, вывела его из состояния какой-то пространной задумчивости. Что это было? Он задремал?
К. поднял голову от электронного прицела своей ZR-111, чтобы стряхнуть с волос мелкие крупинки сухого снега.
Еще минуту назад видимость была отличной, и вот теперь снова начиналось назойливое мельтешение снегопада.Начиналось, как, впрочем, и всегда в эти предвечерние часы. Другого К. не видел с тех пор, как ему исполнилось шестнадцать лет, и он получил свою первую идентификационную карту, противорадиационный браслет и право покидать недра подземного города. Разумеется, только по службе, а не когда вздумается. Перед этим он прошел специальное обучение продолжительностью в несколько месяцев, и был полностью готов подняться на поверхность.
Город был расположен в огромном военном бункере, построенном еще до Великой Катастрофы для солдат Коалиции. Только самой Коалиции уже давно не было, как и ее противников. Сейчас никто даже не знал из-за чего разгорелась та война. История докатастрофных времен, как и последовавший за ней период, исчезли вместе со Старой цивилизацией в апокалиптическом хаосе. Но бункер остался. Защищенный от радиации, с полностью автономной структурой жизнеобеспечения и коммуникациями, он стал прибежищем для выживших, и за прошедшие с тех пор сто тридцать пять лет превратился в город Новой эпохи.
Кто-то из первых обитателей придумал название – Синатра. Поговаривали, что слово это пришло из Старой эпохи, но что оно означало, никто не знал. Возможно, этого не знал и сам автор.
К. надел на голову портативный шлемофон, чтобы защитить волосы от сухих колких снежинок. Их попадание на кожу не было смертельным – радиобраслет поглощал основную дозу радиации – но неприятные последствия для здоровья могли возникнуть очень даже запросто. Выпадение волос, например, язвочки на коже или даже ухудшение зрения (если попадало в глаза), да много чего еще.
Он передвинул винтовку в более удобное положение и включил питание стрелкового механизма. На дороге, пролегавшей в полутора километрах ниже по склону (если верить метрометру на экране прицела), ему почудилось осторожное, вкрадчивое движение, словно тот, кто его произвел, знал – или догадывался – о наблюдении. Кто-то из Них? Возможно. Их видели недалеко от Купола несколько дней назад, потому и отправили отряд – разведать обстановку и ликвидировать угрозу при необходимости.
К. отрегулировал лазерное наведение на дистанцию в полтора километра, и теперь отчетливо разглядел яркую точку на оплавленном и потрескавшемся полотне дороги. Сколько времени прошло после Великой катастрофы, а на нем кое-где даже сохранились следы какой-то разметки.
Точка двинулась туда, где К. заметил движение. Нет, никого нет. Дорога была пуста, как и весь склон. Датчик движения не подавал признаков жизни, и визуально никакой активности не наблюдалось. Возможно, просто аномалии чудят. Ну или нервишки пошаливают от долгого сидения на позиции. Такое и с более опытными бойцами случается, не говоря уже о новичках вроде него.
Позиция его располагалась в тени гигантского, вывороченного с корнями и обуглившегося пня, оставшегося от какого-то древнего дерева и лежавшего тут, должно быть, со времен Великой катастрофы. Может, это был дуб, подумал К. Ему чем-то запомнилось это название еще со школы. Там рассказывали, что в Старую эпоху было полным полно разнообразных деревьев с листьями и раскидистыми кронами. Впрочем, никто все равно не знал, что такое эти «раскидистые кроны» - вся нынешняя растительность, еще кое-где встречавшаяся на просторах Пустоши, была однообразно уродливой и полуиссохшей. А вот слово «дуб» врезалось в его память.
К. отключил все системы ZR-111, кроме наблюдательной. Приникнув к экрану прицела, он решил продолжить наблюдение за расстилавшимся перед ним унылым пейзажем. Почти голый склон тянулся аж на пять километров и там, в долине, начиналась территория, в докатастрофные времена бывшая большим городом. К. не знал как он назывался в Старую эпоху, и полагал, что врядли это вообще кому-нибудь сейчас известно. История тех времен была покрыта мраком и почти никого не интересовала. Да и само ее понятие утратило всякий смысл, став одним из тех малопонятных терминов, что остались от Старой эпохи.
История мертва, сказал как-то Чиун, единственный учитель, которого К. помнил из своего детства. Только теперь он начинал смутно понимать, что имел ввиду старый наставник. Одинаковые дни сливались в одинаковые недели, те, в свою очередь, в месяцы, а месяцы в годы, но никто этого не замечал. Существовало только здесь и сейчас, а история и правда погибла в пожаре Великой катастрофы.