Обломки моей жизни. Моё агентство сожжено. Вместе с моими артефактами, моими зельями, моими делами, моей базой данных, вещами. Конечно, что-то там могло уцелеть, прихваченное защитным заклинанием, но большей части явно нет. Ричард всё уничтожил. Просто потому что мог. И ещё потому что я не предвидела этого.
–Видишь ли, – Ричард склонился надо мной, – понижение в правах ничего не значит, когда у тебя этих прав нет. Тебе не понять всего унижения что я пережил. Если бы не просьба Академии, я бы тебя сдал. Но мне велели молчать и я был покорен. Но вот не мстить тебе они мне не велели.
Его слова были просты, словно говорил он об обычных вещах. Впрочем, для нас они и были обычными. Сколько мы сотворили в своих кругах? Сколько мы подставляли друг друга? Раньше боролись все больше с людьми, а теперь?
А теперь у меня нет агентства. Нет моих сбережений. Нет моих вещей. Большей части их точно нет. Зато Ричард был в своём праве мести. И что я могу сделать? Могу сдаться. Могу заплакать и могу его ударить. Но поможет мне что-то? Не поможет. Я сама во всём виновата. Я заслужила всё это. Я заслужила руины.
Я ремонтировала это здание. Я наполняла его простенькой, купленной на развалах мебелью, я выискивала средства на аренду, свет и воду. И всё для того, чтобы теперь зреть черноту. Чернота не в улице, чернота растекается во мне.
Странно, что глаза остаются сухими. Я думала, что в минуту горя и потери, я буду рыдать и истерить, что на меня и без того слишком много свалилось. Но нет, почему я стою? Почему я стою на коленях и глаза сухие? Почему я просто смотрю на черноту, которая ширится по всей улице, гонимая ветром, что весело выхватывает из уничтоженного здания обгорелые листы и лоскуты?
–Больно, да? Унижение за унижение, – Ричард отстранился от меня, и я краем глаза заметила шевеление. Габи всё услышала. Или поняла. Ричард не взял её в расчёт – она ведь неприкаянная, ненужная нам и людям, вот он и не посчитался с тем, что ломает не только меня, но и всё её забирает.
–Ах ты подлец! – Габи где-то позади забранилась, замелькала, пытаясь отстоять уже своё право на месть. Что-то даже схватила.
Но бесполезно. Ричард швырнул её легким магическим пассом рядом со мной, на тот же почерневший асфальт.
–Мерзавец. Подлец. Негодяй! Я тебя…– Габи плакала. Она реагировала как положено. Но она и не была ведьмой. Она была неприкаянной частицей мира.
–Вставай, – Ричард рванул меня вверх, заставил подняться. Я не сопротивлялась. Можно было, конечно, безо всякой магии ему сейчас морду расцарапать и плевать на людишек, что здесь топчутся, и плевать на то, что ногти я обломаю об него – зато хоть какое-то моральное удовлетворение будет.
Но я не бросилась на него. Потому что это будет мигом гнева и потом наступит бессилие. А я не хочу так. Я не позволю ему отделаться расцарапанной мордой! Я его уничтожу. А для этого я должна остаться ведьмой и не поддаваться на эмоции. И не плакать.
Ведьмы не плачут от слабости. Ведьмы не плачут, даже если их мир распался на куски. Ведьмы от слабости умирают или мстят. Но я не хочу умирать и выбирать мне не нужно. Я останусь, Ричард, и горе тебе.
–Считай что мы квиты, – сказал Ричард. – Отстраивай своё агентство, а я буду восстанавливать свою репутацию.
Во мне плескалась сила. Если бы я позволила себе, то сейчас она бы накрыла меня волною гнева. Но это будет слишком просто и это будет слишком низменно.
–Скажешь что-нибудь? – Ричард занервничал. Он тоже ждал что я разозлюсь и брошусь на него. Это было понятной реакцией на то, что он уничтожил мое агентство и разорил меня этим пожаром.
Я заговорила и не узнала своего голоса – слишком чужим он стал:
–Я желаю тебе спокойного сна, Ричард.
Он с удивлением воззрился на меня:
–Спокойного сна? Магрит, ты мне что – мстить собралась? Так это ты зря. Ты уничтожила мою репутацию, я взял на себя твою вину. Не гони волну! Останемся при своём.
–Спокойного сна, Ричард, – повторила я всё тем же не своим голосом.
Он помрачнел:
–Не нарывайся на войну, прошу тебя. Проиграешь ведь. А я не хочу, чтобы это случилось.
Я промолчала. Он кивнул, принимая мой ответ, и исчез, видимо, даже радуясь тому, что может исчезнуть, а не идти по улице как человек. Я смотрела в пустоту. Так было легче, чем смотреть в сторону обугленного здания. Моего здания. Моего агентства.