Дорн парил над местом схватки. Может быть, он думал, если Кара увидит его, то это поможет.
Тем временем драконы и их наездники прибывали через портал. Некоторые из драконов шатались или, присев, дрожали, поскольку что-то воздействовало на них. Павел предположил, что бешенство должно быть еще более сильным около источника. Но ни один из металлических не поддался. Они избавились от шока и вместе с человеческими товарищами бросились в бой с адскими отродьями Тартара.
Некоторые вступили в ближний бой с противниками Тамаранда. Ажак выплюнул бледный, блестящий пар, который парализовал противника Бримстоуна, но не произвел никакого эффекта на вампира, который жадно хлебал кровь живого змея. Рваный Плащ жестикулировал руками в перчатках и бормотал рифмы, от чего на коже летящих драконов Тартара раскрывались глубокие раны.
Другие драконы и их наездники унеслись за Дживексом, чтобы сразиться с другими тремя противниками.
Но, в любом случае, исход битвы был решен. Змеи-охранники были сильны, но прибывшие через портал тоже, а кроме того, превосходили численностью. Один за другим драконы Тартара пали.
Это означало, что помощь Павла больше никому не нужна. Он обернулся, чтобы посмотреть, как там Кара, Нексус и Дорн.
Золотой проревел заключительный слог заклинания. Кара продолжала вырываться. Дорн приблизился к ее голове. Если она схватит его, или плюнет молнией, у него не будет ни малейшего шанса уклониться.
Пренебрегая опасностью, он встал перед одним из её ярко светящихся аметистовых глаз и положил свою руку на ее лоб:
— Это я, — сказал он, — и ты жива. Ты не можешь позволить безумию проглотить тебя теперь!
Она вздрогнула, затем запела те же самые слова силы, что и Нексус, звуки, прекрасные и полные мучения или, возможно, огромного напряжения. Постепенно, поначалу почти неощутимо, она сжалась обратно в человеческую форму. Нексус отступил, чтобы не раздавить ее.
Когда она стала полностью женщиной, то бросилась в объятия Дорна. Они оба плакали. Такого Павел никогда не видел и не думал, что увидит.
Дорн и Кара незаметно покинули остальных. Сначала у них были дела и без разговоров. Затем они обнялись, укутались плащами, и она объяснила, как сумела выжить.
— Наверное, я должен был догадаться, — сказал он, играя с локоном ее светлых волос. — В конце концов, я понял, что ты обнаружила кое-что, так может быть я должен был задаться вопросом, не ты ли, а не Бримстоун, пробудила магию в камнях. Но будь оно проклято, я видел, как ты умираешь!
Она улыбнулась.
— Ты думаешь, что только Дживекс и Шатулио могут создавать иллюзии? Наверное, стоит обидеться.
Ее легкомысленный тон сменился более нежным
— Я правда сожалею, что моя уловка обманула тебя и причинила боль.
— Не извиняйся за то, что спасло тебе жизнь! Я только хочу… после того, что я увидел, все утратило для меня значение… Меня бы не было здесь с тобой и вообще в живых, если бы Павел, Уилл и Дживекс не присматривали за мной. Я стыжусь этого. Ты заслуживаешь лучшего…
Она приложила палец к его губам:
— Давай условимся. Ты не будешь клясть себя за всех свои воображаемые недостатки, а я не буду ругать себя за неспособность противостоять бешенству.
Он улыбнулся.
— Звучит отлично.
Кара повернула голову, и спустя несколько секунд Дорн услышал то, что услышала она: ритмичное шарканье шагов по замерзшей земле и камню. Он взял в руки меч, сбросил импровизированное одеяло, вскочил на ноги, и принял боевую стойку.
Неся новый лук, топор, и гарпун, которые захватили с собой друзья в надежде найти его живым, Рэрун появился из темноты, и увидел своего напарника, готового к бою, но почему-то полностью без одежды. Уголки губ дварфа поползли вверх под косматыми белыми усами, и Кара хихикнула.
Дорн посмотрел на нее с притворным упреком:
— Ты же видишь в темноте. Могла бы сказать мне, кто идет.
— Я хотела, но ты, мой герой, быстро перешел к действиям!
— Простите за вторжение, — сказал Рэрун. — Но Огненные Пальцы думает, что волшебство, не пускающее нас в замок, поддается. Я подумал, что вы захотите пойти туда.
Он кивнул, развернулся и потопал обратно по склону.
Дрожа, Дорн и Кара натянули свою одежду. Они поцеловались еще раз, а затем пустились следом, пока не достигли места, откуда открывался вид на разрушенную цитадель.