Павел всегда разбирался в привлекательных женщинах и, увидев такое совершенство, почувствовал возбуждение, несмотря на всю неуместность момента.
− Еда отличная, спасибо, − ответил он. − Могу я спросить, кого мне благодарить за это?
− Меня зовут Ираклия, − сказала она. — В моём дворце помимо еды есть множество других удовольствий. Мои слуги вольны пользоваться ими всеми.
− Для чего я здесь? − спросил Павел.
− Чтобы просветить меня, − ответила Ираклия, подходя ближе.
− В чём? − жрец подумал: что будет, если попытаться схватить её за горло? Сможет ли он заставить её отвести его к Уиллу и остальным, а затем отпустить их всех? Нет, она определённо не была такой уязвимой, какой казалась.
Кроме того, мысль о руках, лежащих на ней, вызвала в нём новый приступ беспричинного возбуждения, словно он не мог определиться в том, чего именно он хочет больше.
Ираклия улыбнулась. Павлу доводилось сталкивался и с жестокими людьми, и с отвратительными условиями во время странствий, но не с объектом столь сильного вожделения, лишённого даже толики тепла. Жрец и не представлял, что такое прекрасное лицо может сочетаться с таким жестким выражением глаз.
Это испугало его, но не ослабило неуклонно растущего желания. Павел понял, что дрожит.
− Ты можешь дотронуться до меня, если хочешь, − произнесла она. Женщина взяла его руку, поднесла к губам и поцеловала ладонь, языком лаская кожу.
Губы Ираклии были не теплее губ трупа. Будь на её месте какая-нибудь иная женщина, слуга Латандера нашел бы это отвратительным. Но с ней всё было иначе.
− Хочешь поцеловать меня? − спросила женщина.
Скажи ей нет, думал он, или оттолкни. На самом деле ты этого не хочешь. Тебя околдовали.
− Да, − ответил Павел, беря её за руки. В следующую минуту он уже неловко расстёгивал платье. За годы жрец научился довольно ловко раздевать женщин, но он так сильно хотел её, что это даже мешало.
Ираклия рассмеялась и помогла ему − одежда упала на пол. Под платьем у неё ничего не было, нежная алебастровая кожа была исписана серыми и белыми магическими символами.
Ромбы со снежинками внутри. Символы Ориль, злой богини зимы, льда и холода. Но даже это не смогло погасить его страсть.
Павел подвёл её к гробу… а может, Ираклия поманила его туда. Они легли сверху, сначала целуя и лаская друг друга, а потом слившись в любовном экстазе.
Холод проник внутрь, но ощущение было приятным, новая волна страсти ещё сильнее возбудила его. Единственной неприятной вещью был амулет, задевающий и бьющийся о его грудь. Он был таким горячим, словно кто-то держал его над пламенем, − Павел чуть было не захотел сбросить его.
Его руки и кисти изменились, − кожа приняла бело-синий безжизненный оттенок и даже стала просвечивать. Это напомнило ему момент, когда Кара начинала своё превращение в певчего дракона, и жрец понял, что тоже подвергается трансформации. Это испугало его, но страх не имел значения. Желание было слишком сильным.
Внутри него что-то потихоньку ослабевало. Поначалу Павел даже не понимал, что это. Но затем Шемов осознал, что мистическая связь с Латандером истончается.
Самым ранним воспоминанием Павла был восход розовато-золотистого солнца над покатыми крышами Гелиогабалуса и чувство единения с силой, что стояла за этим. Он почитал своего бога всю жизнь. Их связь вдохновляла его и отражала его суть. Павел мог пожертвовать своей волей, самой своей человеческой природой, но мысль о потере этой духовной связи была невыносима.
Ираклия поцеловала его и обняла так крепко и плотно, как только это было возможно, − новая волна экстаза грозила помутить его вернувшийся было рассудок. Он мысленно произнёс мольбу о помощи Повелителю Утра и нащупал солнечный амулет. Ираклия потянулась было, чтобы перехватить его руку, но не успела. Его пальцы сомкнулись на рубинах и пластинах из золота.
Кулон обжёг его, словно это был металл, только что вынутый из кузнечного горна, но, превозмогая боль, жрец крепко сжал его. И снова он воззвал к Латандеру. На этот раз Шемов почувствовал ответ божества. Внутренний свет согрел сердце Павла, изгоняя холод.
Жрец был всё ещё слишком опьянён страстью, чтобы использовать этот прилив сил для чёткого произнесение заклинания, но смог вывести его наружу в виде разряда, достаточного чтобы ослабить и изгнать нежить. Возможно, для служительницы Морозной Девы это будет не менее неприятно.