Я пожала плечами, стараясь скрыть дискомфорт.
— Нет, не много. Я проводила большую часть времени одна или в компании одного стражника.
Сидеро повел нас по тропинке, изгибающейся вокруг замка. Путь перед нами смазался у меня перед глазами, и я встряхнула головой, пытаясь прогнать это ощущение.
Слева от замка, северо-западнее того места, где мы шли, возвышался лабиринт. Но вместо зеленых живых изгородей, украшающих дворец дома, этот был соткан из огромных, узловатых коричневых ветвей, будто одно-единственное дерево сформировало весь лабиринт.
Карие глаза Сидеро скользнули по мне, а затем вернулись к дороге впереди.
— Звучит одиноко.
— Это и было… одиноко, — согласилась я, вздохнув. — Хотя Драйстен, мой стражник, никогда меня не боялся. Еще у меня был Кастон, наследник короля Тифона, когда он бывал дома. Он тоже не испытывал страха.
Мое дыхание сбилось. Боялся ли меня теперь Кастон? Звук его плача до сих пор звучал в ушах. Перед глазами всплыл образ Драйстена и его перепуганное выражение лица.
— Они добры к вам? — спросил Сидеро, вырывая меня из раздумий. Его взгляд на мгновение упал на мои руки, затем вновь обратился к дороге.
От его вопроса тревога немного отпустила, и на губах появилась мягкая улыбка. Хотя я отсутствовала всего одну ночь, я уже сильно скучала по ним обоим.
— Больше, чем могут сказать слова, — ответила я. — Кастон по-настоящему… хороший. Я не часто его вижу, он занят со своим батальоном и учится, как быть принцем. Но он всегда видит лучшее в других, даже когда они этого не замечают.
Сидеро понимающе хмыкнул.
Я вздохнула, когда перед нами открылась картина поля, которое я видела из окна. Трава на поле была высокой, почти доходила до пояса, и колыхалась под невидимым ветром. Туман стелился здесь гуще и ниже, вызывая у меня дрожь. Вдали я могла различить черное каменистое поле с таинственными фигурами, мелькающими туда-сюда.
— А Драйстен? — напомнил Сидеро.
Я не ответила. Это было слишком личное, чтобы признаться, что Драйстен был мне больше отцом, чем кто-либо еще.
— Что это за место? — вместо этого спросила я.
Сидеро тяжело вздохнул, в этом звуке слышалась древняя усталость.
— Это Поля Пиралис. Здесь обретают себя души, которым нужно оплакать то, что они потеряли в жизни.
Я остановилась перед высокой травой, захотев провести рукой по мягким, перистым кончикам. Чем ближе мы подходили, тем глубже в груди зажигалась искра тоски. Мимо нас медленно прошла одна душа, ее тело было таким же осязаемым, как у меня и Сидеро. Ее густые черные волосы были переброшены через плечо. Слезы струились по ее шершавым щекам, мерцая в мягком свете, пробивающемся сквозь туман.
— Магия, которая пропитывает эту траву, вытягивает горе на поверхность, — пояснил Сидеро. — Здесь никто не может спрятаться от своих чувств.
Душа сцепила руки в отчаянии, тихо бормоча что-то себе под нос, прежде чем судорожный всхлип вырвался из ее груди. Я пошатнулась на месте, чувствуя, как мое сердце болезненно откликается на ее страдания. Это чувство было слишком знакомым, а ее скорбь отзывалась во мне собственной.
— Нам стоит ей помочь? — спросила я, указывая на душу.
Сидеро нахмурился, покачав головой, так что его коса мягко качнулась у груди.
— Нет, мы не можем помочь. Это не наше дело.
Мои глаза расширились. Отвращение всколыхнулось в горле.
— Так значит, мы просто будем стоять и наблюдать, как она тонет в своей боли?
— Да, такова природа вещей, Оралия, — мягко, почти наставительно ответил Сидеро.
Очередное мучительное рыдание вырвалось у души. Ее побелевшие костяшки вцепились в ткань одежд, пока она, согнувшись, не рухнула на колени, едва видимая за высокими стеблями травы. Я встала на цыпочки, ощущая, как внутри разрастается беспокойство. Сколько раз я сама желала, чтобы кто-то пришел, протянул руку помощи в тот пустой и холодный зал моего собственного горя?
Я презрительно фыркнула на слова Сидеро.
— То, что это считается нормой, не значит, что это правильно.
Прежде чем он успел ответить, я шагнула вперед, пробираясь сквозь высокие травы к душе. Я не знала, чем могу помочь, но, по крайней мере, я могла стать свидетелем ее боли.
Душа раскачивалась в такт несуществующему ветру, голова моталась из стороны в сторону, когда я остановилась рядом. Сидеро позвал меня по имени, но его голос растворился в тумане.