— Вы убили его?
— Кого? — моя рука машинально поднялась к горлу, чтобы стереть кровь, оставшуюся там пятнами.
— Солдата, о котором говорил Сидеро, найденного в тумане. Того, кого вы отвели в туннели. — Её голос оставался мягким, но в каждом слове ощущался осуждающий подтекст.
Образ юноши, осевшего в цепях, вызвал щемящее чувство в груди.
— Да, — тихо ответил я.
Она повернулась ко мне полностью, напряжение читалось в углах её губ.
— Зачем? Зачем их убивать? — спросила она. Когда я не ответил, она продолжила, алые пятна гнева вспыхнули на её щеках, словно распускающийся цветок. — Почему вы ведёте их за собой через насилие, через жестокость? Зачем вы мучаете души?
— Потому что так это делалось всегда, — ответил я, и сам поморщился, услышав в своих словах голос своего отца.
Её распущенные пряди закружились вокруг её лица, когда она покачала головой и шагнула ближе. Слабое движение чего-то внутри меня, будто трепет, отозвалось в груди, реагируя на её тени, которые вспыхнули в гневе и обвили её плечи.
— То, что так делалось всегда, не значит, что так должно быть. Рана заживает и оставляет меньше шрамов, если за ней ухаживать, а не проливать новую кровь, — твёрдо сказала она.
Её слова проникли в мою душу, словно свежий дождь на потрескавшуюся землю, и я почувствовал дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Возможно ли, что есть другой путь?
Я вспомнил Грена, душу, которую часто посещал в туннелях. Когда я спросил его, по чему он больше всего скучает, раскаяние словно проросло в его измученной душе. Сейчас он уже шёл к следующему этапу своего вознесения.
Мы смотрели друг на друга, напряжение висело между нами, густое, как туман вокруг. Она жестом попросила меня продолжить путь. Её разочарование ощущалось в воздухе, мягкий изгиб её губ всколыхнул эмоции в моей груди, рождая стыд. Я кивнул и повёл её в тот самый небольшой дворик, где недавно говорил с Горацием и Ланой. Оралия шла рядом.
Я мягко направил её к чёрному пятну земли в центре двора, моя ладонь горела от прикосновения к её пояснице. Но, прежде чем я успел заговорить, радостный крик раздался от группы душ неподалёку, и я опустил руку.
— Леди Оралия! — Лана вскочила с места, где она сидела на коленях рядом с другой, знакомой, но ошеломлённой душой. Она бросилась к нам, опустилась на колени и поцеловала край платья Оралии. Лицо принцессы покраснело от столь почтительного жеста.
— Лана, ты хорошо выглядишь, — мягко сказала она, помогая душе подняться.
— И вы, миледи, — ответила та, почтительно склонив голову. — Простите за мою дерзость. Я была так рада вас увидеть.
На это принцесса взяла руки Ланы в свои, нежно коснувшись их губами, повторяя жест, которым душа приветствовала её. Этот инстинктивный жест поразил меня: для того, кто большую часть своей жизни провёл без прикосновений, такое поведение казалось неожиданным. Но ещё больше меня удивило то, как в моей голове мелькнул вопрос — как бы её губы ощущались на моей коже? Тёплая волна пробежала по моей груди, прежде чем исчезнуть, оставив лишь лёгкое покалывание.
Я с трудом сдержал желание приложить пальцы к сердцу, будто мог пробиться через плоть и уловить эту вспышку эмоции.
— Я так рада видеть тебя и узнать, что не причинила тебе вреда, — ответила принцесса.
Чувство вины сжало желудок. Я был причиной её беспокойства, причиной, по которой она теперь пристально осматривала Лану в поисках следов травм.
Лана удивлённо моргнула, прежде чем её взгляд, полный безмолвного упрёка, метнулся за плечо принцессы и остановился на мне. У меня хватило смелости опустить глаза и засунуть руки в карманы своих брюк.
— Со мной всё хорошо, миледи, — ответила душа, снова поклонившись.
Толпа позади неё зашепталась снова, слово lathira заполнило пространство вокруг. Я сжал челюсть, не позволяя хмурости отразиться на моём лице. Плечи принцессы напряглись, выражая недоумение.
— Простите меня за грубость. Я обучала Жозетт ткачеству, когда вы пришли, — добавила Лана.
Позади неё сидела на коленях другая душа. Волосы Жозетт были словно белое золото, её взгляд был стеклянным, а рот был слегка приоткрыт. Тонкая полоса ткани дрожала в её сжатом кулаке. Жозетт была в Ратире дольше, чем Лана, но, казалось будто она здесь первый день. Душам, подобным Жозетт, требовались столетия, а иногда и тысячелетия, чтобы восстановить себя.
— Спасибо за то, что заботишься о ней, — пробормотал я.
Брови Ланы нахмурились, но она склонила голову и положила руку на сердце.
— Это честь помогать тем, кто пил из реки Аталь, myhn ardren, — ответила она.