* * *
Я просидел у постели около четверти часа, пока Сидеро тщательно очищал рану от смолы кратуса, мешавшей её естественному исцелению. Всё это время я не мог сосредоточиться ни на чём, кроме её дыхания и мягких очертаний губ, когда она расслабленно погружалась в сон.
Сидеро не проронил ни слова, сосредоточенно выполняя свою работу, позволяя мне оставаться наедине с собственными гневом и страхом, пока не пришло время сменить простыни, пропитанные кровью.
— Поднимите её, пожалуйста, — попросил он.
Кивнув, я подошёл ближе, аккуратно подняв Оралию на руки, чтобы Сидеро мог снять испорченные простыни. Я продолжал держать её, пока он расстилал свежие, не в силах отвести взгляд от её лица.
Аромат полевых цветов всё ещё окутывал её, смешиваясь с запахом крови. Сегодня утром её мягкий напев вновь вызвал рост этих маленьких белых цветов, усилив её едва уловимый запах. Я с удивлением осознавал, что больше всего в этом проклятом существовании я жду наших утренних прогулок.
— Рен? — голос Сидеро прорезал мои мысли.
Мои брови удивлённо поднялись. Он так редко называл меня по имени, хотя я просил об этом множество раз. Сидеро был солдатом до кончиков пальцев, предпочитая официальные обращения даже в тех местах, где в этом не было необходимости.
На его губах мелькнула лёгкая улыбка.
— Вы можете положить её.
Я замер, глядя на Оралию.
— О… конечно.
Осторожно я уложил её обратно на кровать, убирая с лица выбившиеся пряди, прежде чем выпрямиться.
— Я… — прочистив горло, я провёл рукой по волосам. — Оставлю вас и займусь Элестором, но вернусь до того, как она проснётся.
Сидеро слегка склонил голову, а я направился к двери. Но остановился, услышав её едва слышный шёпот из постели.
— Рен.
ГЛАВА 26
Ренвик
Сквозь тени я добрался до реки как раз вовремя.
Элестор был прижат к земле сапогом Димитрия. Было очевидно, что он пытался скрыться, создавая бурю из ветра и дождя как прикрытие. Вода реки с гневным шумом билась о черные скалистые берега, словно еще один участник моего двора. Молния расколола небо, гром сотрясал воздух, но Димитрий оставался невозмутимым, словно это был лишь весенний день в Эфере. Мекруцио, стоявший напротив, держал широкий меч, направленный на Бога Бурь. Его обычно добродушное лицо было искажено яростью, а глаза горели огнем.
Я позволил горечи, переполнявшей меня от отсутствия Оралии, окутать сердце и укрепить стены моей сдержанности.
— Ты, я вижу, совершенствуешься в умении заводить друзей, Элестор, — бросил я, приближаясь к ним.
Его лицо было перекошено в ярости, рыжие волосы напоминали клубок змей.
— Отзови своих псов, — завизжал он, когда Димитрий сильнее вдавил сапог в его солнечное сплетение.
Я приблизился, сунув руки в карманы брюк, плащ развевался на ветру. Ударила молния, но мои тени поднялись, поглощая свет и энергию, прежде чем рассеяться по небу.
— Не вижу тут псов, милорд. Хотя, если хочешь, могу позвать Эрибуса. Думаю, он будет рад поздороваться.
При упоминании трехглавого демони, его лицо побледнело, а буря начала стихать. Я поднял бровь, наблюдая, как небо очищается, тучи рассеиваются, а дождь сходит на нет. Присев на корточки рядом с Элестором на берегу реки, я заметил, как все вокруг внимательно смотрят на мои окровавленные руки.
— Сир… — начал было Мекруцио.
Я резко покачал головой, заставляя его замолчать, и грубо схватил Элестора за волосы, заставив его запрокинуть голову. Тени скользнули по моим плечам и обвились вокруг его груди.
— Говори, что произошло.
— Я не знаю… — начал он, но я закрыл его рот рукой, размазывая кровь Оралии по его лицу.
— Ты действительно хочешь испытать пределы моего терпения, лорд Тиелла? Начинай с начала.
Его глаза расширились от паники, он сглотнул, пытаясь выдавить слова.
— Я… — прохрипел он, — Тифон узнал о моих визитах сюда. Он… Он сказал, что, если я не приведу Оралию, то он позаботится о том, чтобы я больше никогда не смог вернуться в… в Ратиру.
Димитрий сухо рассмеялся.
— Значит, ты решил, что лучший выход — это заколоть ее кинжалом?
Элестор яростно затряс головой, его лицо стало еще бледнее.
— Я… я лишь достал кинжал, чтобы напугать ее. Я… я не хотел причинить ей вред. Мы боролись, и это… это был несчастный случай. Клянусь! Пожалуйста, Рен.
— Ваша Светлость, — поправился он, когда Мекруцио громко прочистил горло.