Женщина положила руку на ту призрачную, что лежала на моей щеке, и провела большим пальцем по воздуху. В этом движении было столько тоски, что я поняла: в её слезах смешались горе и радость, превращаясь в звёзды, которые падали вокруг нас. Взмахом руки она создала большой красный гранат, который появился на её ладони. Она разломила его, и семена засверкали в свете звёзд.
Я смотрела на этот плод, на воплощение жизни и смерти в её руках, когда она протянула мне половину.
— Иногда разрушение должно предшествовать созиданию, — прошептала она. — Руины — это конец одной главы и начало другой. Пепел питает почву, позволяя вырасти новой жизни. Кости ломаются, чтобы затем срастись крепче, чем прежде. Так же будет и с вами обоими.
Она прикоснулась губами к пространству между моими бровями, а затем исчезла в ночи.
Я хотела протянуть к ней руку, попросить остановиться, подождать, назвать своё имя. Но я уже знала его, не так ли? Я знала её почти всю свою жизнь.
Астерия.
Мать Рена.
Призрачные руки снова встряхнули меня, и я могла поклясться, что почувствовала прикосновение губ к своей щеке, прежде чем хриплый, глубокий голос прорвался сквозь тьму.
— Вернись ко мне, eshara, прошу.
Я моргнула. Его глаза цвета ночи были широко распахнуты от паники и страха. Тяжёлой рукой я коснулась пространства между его бровями.
— У тебя глаза твоей матери, — прохрипела я, прежде чем меня снова поглотила темнота бессознательности.
ГЛАВА 44
Ренвик
Я бережно держал её безвольное тело на руках, её слова кружились в моей голове, как вода в водовороте.
У тебя глаза твоей матери.
Оралия потеряла сознание. Это было совсем не похоже на то напряжённое, судорожное состояние, в котором она находилась всего несколько минут назад. Когда она закричала, пузырь тьмы взорвался вокруг нас, и сначала это было похоже на пребывание посреди ледяного урагана. Я медленно опустил её на землю, стараясь сохранить равновесие, чтобы нас не отбросило. Но спустя несколько минут ветер утих, а оставшийся лёгкий бриз стал мягким и тёплым. Держа её на руках, я почувствовал, как будто нежные, заботливые пальцы касаются моего лица и рук.
Тогда её судороги прекратились, хотя тело оставалось напряжённым, а глаза беспокойно двигались под веками. Её губы дрогнули один-два раза, будто она тихо говорила.
Дрожа всем телом, я глубоко вдохнул и выдохнул, убирая волосы с её лица. Пальцами я провёл по изгибу её щеки, очертил полные губы. Пытаясь убедить себя, что она здесь, что она дышит. Тёмный пузырь ночи рассеялся, пропуская слабый лунный свет и туман, окружавший нас. При моём прикосновении она мягко улыбнулась, прижавшись к моей руке, прежде чем потянулась ближе к моей груди.
— Всё хорошо, — успокаивающе сказал я. — Ты в безопасности.
Я прижался губами к её виску, затем снова, но, когда отстранился, её пальцы сжали ткань моей туники. Дыхание Оралии коснулось моего лица, её зрачки расширились, а руки напряжённо упёрлись в мою грудь. Мы смотрели друг на друга, и в этом взгляде смешались облегчение и радость, горечь и боль, образуя взрывоопасный коктейль эмоций.
— Я сделала это, Рен, — выдохнула она. Улыбка озарила ее лицо, словно рассвет.
Ни секунды не ожидая, я прижался губами к ней, и снова почувствовал вкус звездного света и меда. Мощная волна удовольствия накрыла меня. Ее руки зарылись в мои волосы, и на мгновение я подумал, что она хочет оттолкнуть меня, но вместо этого я почувствовал, как ее тело вжалось в мое. Со вздохом она открылась для меня. Наши рты двигались в головокружительной смеси губ, зубов и языка, пока я не застонал.
Моя рука скользнула от ее лица, вниз по шее, проводя по покрытой шелком налитой груди. Ее сосок затвердел от того, что я пощипывал его, прежде чем успокоить мягкими поглаживаниями. Она застонала. Это был мой самый любимый звук, так что я продолжил вытягивать его из нее снова и снова, пока Оралия не задрожала в моих объятиях.
— Рен, — прошептала она, как молитву мне в губы.
Мой член запульсировал от звука моего имени на ее губах, и я знал, что она абсолютно точно почувствовала это на своем бедре. Я из последних сил держался, чтобы не потереться об нее своей твердостью, целуя уголок ее рта, линию челюсти, посасывая пульсирующую точку.
Она приподнялась и забралась ко мне на колени, проявив настойчивость, которую я не видел в ней раньше, подняв юбки так, что ее горячий центр оказался прижат к моему покрытому тканью члену.