— Освободить для того, чтобы они не путались в следственном деле о «руке».
Начальник отдела мотнул вдавленным подбородком на своего заместителя:
— Ты эту тройку арестованных сильно разрисовал?
Шелудяк вытянув вперед физиономию, откликнулся фальцетом:
— Директора гостиницы не особо чтоб, поелику он старый коммунист, а сапожника и коридорного, как положено.
— Вот видите, — повернул Бадмаев подбородок к Холмину, — какое дело получается. Директора еще, пожалуй, можно выпустить, а остальных никак. Ведь они теперь, для антисоветской пропаганды могут служить образцами.
— Наипаче показательными, — вставил Шелудяк.
Холмину усилием воли удалось, хотя и с трудом, выдержать взгляд энкаведиста и спокойно ответить на его вопрос.
— Я прежде всего, беспокоюсь о пользе для дела, товарищ начальник.
— Это, конечно, хорошо. — сказал Бадмаев. — но я против освобождения Громовой.
— Поскольку врагиня явная, — визгливо добавил Шелудяк.
— Но, товарищи…
Восклицание Холмина оборвал звонок одного из телефонов, стоявших на столе начальника отдела. Бадмаев взял трубку и, приложив ее к уху, стал слушать. Постепенно его плоское, выхоленное лицо бледнело, потом начало сереть, принимая пепельный оттенок. Послушав с полминуты, он бросил трубку на аппарат и торопливо поднялся с кресла.
— Дождались, товарищи! В комендатуру только что прибыл особоуполномоченный Ежова. Произвел там панику, обругал всех и сюда идет.
Визг Шелудяка снизился до шепота:
— Держись, начинается! Предвижу терзания и чистку на все сто.
Бадмаев в волнении заходил по кабинету, растерянно гудя басом:
— Что делать, что делать? Приехал-таки. А у нас с чисткой неблагополучно. Следственные дела затягиваются. План арестов врагов народа не выполнен. По расстрелам тоже недовыполнение… С Угро отношения испорчены и он нам свинью, наверняка, подложит. А тут еще эта растреклятая «рука майора Громова». Что делать?
— Ну и дела. Совсем неважнец. Зело хреновые… Крышка… вотще… засыпка… вкупе…
Глядя на них. Холмин еле сдерживал смех. Набегавшись по кабинету, Бадмаев остановился перед ним.
— Вы, товарищ агент, пока идите и занимайтесь вашим делом самостоятельно. Нам теперь не до майорских «рук». Предстоит кое-что поважнее. Без вызова ко мне не являйтесь. Если с уполномоченным все обойдется благополучно, то дня через три-четыре я вас вызову.
— Слушаюсь, товарищ начальник, — сказал Холмин и направился к двери. Однако, не успел он взяться за ее ручку, как дверь стремительно распахнулась и на пороге выросла фигура в расстегнутом мундире энкаведиста с полковничьими знаками различия на воротнике.
— П-полковник, — произнес Шелудяк паническим полувизгом-полушепотом, испуганно присев и, сейчас же, вытянувшись в струнку. Бадмаев стал, опустив руки по швам. Глядя на них, невольно вытянулся и Холмин.
— Здорово, товарищи! С комприветом от Ежова. Стоять вольно! — произнес вошедший.
Трое в кабинете ответили ему по-разному. Бадмаев выдавил из себя растерянное и сокращенное гудение:
— Здрав… тов… особуп…
— Здра! — испуганно икнул Шелудяк.
— Добрый вечер, — довольно спокойно и совсем не по-военному ответил Холмин, на которого появление полковника НКВД но произвело такого панического впечатления, как на остальных.
— Отвечаешь не по уставу, — бросил полковник, взглянув на него.
От его голоса и взгляда Холмин вздрогнул и поежился. Голос и глаза у полковника были неприятными: первый слишком властный и резкий, вторые слишком холодные и внимательные. Покоробило Холмина и то, что, еще не познакомившись с ним, энкаведист обратился к нему на ты. Поэтому Холмин ответил ему не особенно вежливо и опять не по-военному:
— Я еще не успел познакомиться со здешним уставом.
— Давно тут на вахте? — спросил энкаведист.
— На какой вахте? — не понял Холмин.
— Ну, на работе.
— Со вчерашнего вечера…
— Так вот, браток, изучи устав. Быстро. По-флотски. Понятно?
— Попятно…
Полковник развалистой походкой, покачиваясь из стороны в сторону, подошел к все еще стоявшим навытяжку начальнику отдела и его заместителю и, подавая им руку, сначала одному, а затем другому, сказал:
— Будем знакомы, товарищи. Я полковник НКВД Гундосов, особоуполномоченный по чистке у вас. С комприветом, так сказать, от самого Николая Иваныча Ежова. Поскольку ваш район приобретает военно-морское значение, то прислали сюда меня. Проведу у вас чистку по-флотски, на большой палец с присыпкой. Чтоб у меня был порядочек, как на военном корабле. Во как, братишечки.