Ковалев оказался удивительно несловоохотливым и говорил очень коротко. Он как бы экономил слова, которые ему лень и жаль было тратить.
Холмин обвел глазами мертвецкую. В грязной глинобитном сарае без потолка и с облупившимися, давно нештукатуренными стенами, стояли полтора десятка деревянных, узких и длинных столов, сверху обитых оцинкованной жестью. Четыре из них были накрыты распоротыми мешками; из под серой мешковины торчали грязные босые ноги с посиневшими ногтями.
— Покажите нам того, что с обгоревшим лицом, — попросил Холмин.
Ковалев молча стянул мешок с одного трупа на столе. Гундосов приглушенно вскрикнул. Веко приподнялось на правом глазу агента и он удивленно спросил:
— Не привыкли? Разве не видели?
— Много видал. После расстрелов и вообще. Но такого видеть не приходилось, — ответил энкаведист, тяжело переводя дыхание.
При первом взгляде на лежащие перед ним человеческие останки, Холмин еле удержался от крика изумления и ужаса. Даже для него, в прошлом часто осматривавшего трупы убитых, вид этих останков был слишком жутким. Они казались такими потому, что у них не было лица: кожа и мясо на нем обгорели до костей. Лицо представляло собой сплошную черную маску с дырами на месте глаз и носа. Из под этой страшной черноты желтоватыми, пятнами выпирали кости подбородка, скул и лба. Зубы скалились в мертвой улыбке безгубого обгорелого рта. Полосы на черепе были сожжены от лба до самой макушки. До костей сгорели и скрюченные пальцы его прижатых к подбородку рук.
Одет он был в гимнастерку и брюки армейского образца, в нескольких местах заштопанные и заплатанные разноцветными, нитками различной толщины, а обут в давно нечищеные и порыжевшие хромовые сапоги.
— Напрасно мы приехали на такое глядеть. Ну и видик. После этого никакая еда долго в глотку не полезет, — хрипло выдавил из себя Гундосов.
Не в силах оторвать глаз от трупа, Холмин ничего не ответил. Промолчал и Ковалев. С полминуты потоптавшись на месте, энкаведист тронул Холмина за руку.
— Поедем, браток, обратно.
Тот ответил, не оборачиваясь:
— Мне еще нужно посмотреть. И спросить кое о чем.
— Ну, гляди, а я поехал. Машину, если хочешь, за тобой пришлю.
— Да-да, пришлите, — бросил Холмин через плечо.
Кивнув головой Ковалеву, Гундосов поспешно вышел из мертвецкой. Агент Уголовного Розыска, посмотрев ему вслед, сказав отрывисто:
— Полковник. А выдержки мало. У вас больше.
Занятый осмотром трупа, Холмин пропустил мимо ушей этот комплимент. Ковалев, вдруг протяжно с повизгиванием зевнув, сказал:
— Извиняюсь. Не выспался. Работы много.
Холмин бросил на него быстрый косой взгляд.
— Ваш намек я понимаю. Хотите от меня поскорее отделаться. Но вы достаточно спали в эту ночь.
Правое веко на глазу агента удивленно приподнялось и вид его стал менее ленивым и сонным.
— Спал? — переспросил он. — Откуда знаете?
— Но глазам вижу, — ответил Холмин.
— Ага. Спал, — подтвердил Ковалев и добавил:
— Но скучно.
— То-есть?
— Стоять. Так. Здесь.
— Я вас долго не задержу. Скажите, кто этот убитый?
— Заключенный.
— Как узнали?
— Нитки.
Холмин наклонился над трупом.
— Да, конечно. Тюремное шитье.
— И грязь, — добавил агент.
— Какая? — спросил Холмин.
— Камерная.
— Грязь на нем, положим, разная. Хотя вот здесь и здесь несомненно камерная.
— Вам знакомая. Очень.
— Почему?! — воскликнул Холмин с удивлением.
— Были в тюрьме.
— Кто вам сказал?
— Никто. По глазам вижу.
Холмин улыбнулся.
— Кажется мы понимаем друг друга без слов.
— Точно, — ухмыльнувшись подтвердил. Ковалев. — Оба агенты. По уголовным делам.
— Знаете меня?
— Догадался. Вы — Холмин. «Руку» ищете. Здесь не найдете?
— Я здесь и не ищу. Просто захотелось временно отвлечься от ее поисков. И познакомиться с этим незаурядным преступлением… Скажите, почему сожгли лицо и руки трупа?
— Ясно. Хотели скрыть.
— Что?
— Лицо. Отпечатки пальцев.
— Убитого?
— Да. И следы.
— Чьи?
— Убийцы. Это бывает. Часто.
— Вы, конечно, правы, — сказал Холмин. — Иных объяснений быть не может. А следов убийцы не нашли?
— Пока нет.
— Можете показать мне место, где был обнаружен труп? Это не займет много времени… Мы поедем туда в автомобиле.
— Пожалуйста. С удовольствием. Вы — мой коллега. Только…
— Что?
— Если начальник разрешит…