Он посмотрел, как веселый огонь облизывает пластмассу кассет, и перевел на меня недоумевающий взгляд.
— Что означает ваш жест, господин Пастухов?
— Какой же это жест? Это действие, а не жест. Оно означает, что мы извиняемся перед вами за инцидент на съемочной площадке фильма «Битва на Векше». Я приношу вам извинения от имени моего друга артиста Злотникова. Он погорячился. Он сожалеет. Если хотите, он извинится лично.
— У меня нет желания выслушивать извинения вашего друга, — отрезал Кейт. Потом немного помолчал и добавил: — Я тоже сожалению о своей несдержанности. И хватит об этом. Откуда у вас эти кассеты? Впрочем, вряд ли вы скажете.
— Почему? Скажу, — ответил я. — Доктор Гамберг взял их вчера вечером из сейфа господина Янсена. Вместе с другими документами. Гораздо более важными, чем эти кассеты.
— Эти документы и заставили нас искать встречи с вами, — вмешался в наш диалог генерал Голубков. — Нам известны, генерал, планы национал-патриотов. Запись вашего ночного совещания с господином Янсеном и господином Вайно мы получили по каналам ФСБ. Вы знаете, о каком совещании я говорю.
— Не знаю и не хочу знать! Я провожу по десять совещаний в месяц. ФСБ нагло лезет в наши дела! Ваши слова — подтверждение этому!
— У нас и раньше были сомнения в том, что главной и единственной целью замысла является немедленное вступление Эстонии в НАТО, — продолжал Голубков, как бы и не услышав раздраженную реплику Кейта. — Я уверен, генерал, что вы были посвящены в планы лишь частично. В ту часть, которая выглядит благопристойно и может найти отклик у патриотически настроенной части населения. Но о главном вас не проинформировали.
— А если вы ошибаетесь? — спросил Кейт. — Если я посвящен во все планы?
Голубков развел руками.
— Значит, этот разговор бесполезен. Но мне все-таки кажется, что не ошибаюсь. Давайте проверим. В рядах пикетчиков, которые завтра выйдут протестовать против торжественных похорон останков Альфонса Ребане, будут вооруженные люди. У них есть приказ стрелять в полицию, чтобы вызвать массовые беспорядки. Знаете ли вы об этом, генерал Кейт?
— Да, знаю! Мы ожидаем провокаций. Мы готовы к ним. Мы нейтрализует действия русских национал-экстремистов.
— Будут стрелять не русские национал-экстремисты, — возразил Голубков. — Будут стрелять совсем другие люди. Агентура Янсена. Вот кто будет стрелять.
— Вы рассчитываете, что я поверю вам на слово?
— Нет, не рассчитываю. В сейфе Янсена были списки этих людей и схема их дислокации. Сигналом для них должен стать оружейный салют над могилой национального героя Эстонии. Вы получите эти списки и сможете убедиться, что это не мои домыслы. Но сейчас я хочу говорить не об этом. Я буду говорить об идее акции. Двигателем любой политики всегда является экономика. Этот случай — не исключение. В планах национал-патриотов создание ситуации гражданской войны выглядит лишь средством достижения главной цели: вынудить НАТО к определенным действиям. А это не средство, генерал Кейт. Это и есть главная цель.
— Не понимаю вас, — буркнул гость. — И не понимаю, для чего вы мне все это рассказываете.
— Постараюсь быть доходчивым, — пообещал Голубков. — Как вы знаете, генерал, политика выдавливания русскоязычного населения ведется с момента обретения Эстонией независимости. Дискриминационные законы о гражданстве и государственном языке не дали эффекта…
— Никто и никогда не ставил перед собой этой цели, — раздраженно перебил Кейт. — Никогда и никто! Мы не хотим, чтобы Эстонию покинули десятки тысяч русских инженеров, врачей и квалифицированных рабочих. Но мы не хотим, чтобы Россия использовала их как рычаг давления на правительство Эстонии. Это вмешательство в наши внутренние дела. Мы этого не допустим! И когда я говорю «не допустим», это и значит не допустим!
— Верю. Верю, генерал Кейт, что именно так вы и думаете. Но не все в Эстонии думают так, как вы. Полагаю, для вас не секрет, что Национально-патриотический союз контролирует сотни эстонских фирм. Пробивает для них налоговые и таможенные льготы и имеет солидную долю в прибылях. Мы знали, что эти фирмы вложили в российскую недвижимость немалые деньги — в расчете на то, что законы о гражданстве и государственном языке вызовут бегство русскоязычного населения и недвижимость в Эстонии перейдет к ним за бесценок. Но мы не знали, какие деньги были вложены в это дело. Теперь знаем. Августовский финансовый кризис обесценил российскую недвижимость и поставил финансовую базу национал-патриотов на грань катастрофы. Это и есть экономические предпосылки вашего плана.
— Вздор!
— Главная цель — не вступление Эстонии в НАТО. Нет, генерал Кейт. Главная цель — вызвать массовый исход русских, вызвать ажиотажный спрос на жилье в России.
Голубков вынул из кармана своего ширпотребовского пиджака компьютерную дискету и протянул Кейту:
— Возьмите, генерал. Эта дискета была в сейфе Янсена. Здесь данные о финансовой деятельности Национально-патриотического союза. У вас будет возможность внимательно их изучить. И оценить роль, которая вам отведена. Не думаю, что эта роль вас устраивает. А если я ошибаюсь, это будет означать, что я ничего не понимаю в людях.
С этими словами генерал Голубков неторопливо закурил, присел возле камина и начал шурудить в нем изящной кованой кочергой. У него был вид человека, которому больше нечего сказать, хотя я знал, что это не так.
Кейт брезгливо повертел дискету в руках. Мне показалось, что он сейчас бросит ее в камин. Но он не бросил. Он спрятал ее в карман и обратился ко мне:
— Кто такой доктор Гамберг?
— Это наш друг. Мы вместе воевали в Чечне. Он военный хирург. В прошлом — капитан медицинской службы.
— Яхта «Сириус». Откуда она взялась?
— Пришла из Кронштадта.
— Я знаю, что из Кронштадта. Я спрашиваю, как она появилась возле базы?
— Как она появилась, Константин Дмитриевич? — обратился я к Голубкову.
— Очень просто. Я слетал в Питер и договорился с начальником Военно-морского училища, чтобы он одолжил нам на денек эту яхту. Он одолжил. По старой дружбе с моим шефом генерал-лейтенантом Нифонтовым, начальником Управления по планированию специальных мероприятий.
— У меня такое ощущение, что вы говорите мне правду, — заметил Кейт.
— Мы говорим правду, — подтвердил Голубков.
— Почему вы говорите мне правду?
— Мы хотим, чтобы вы нам доверяли. Нам нужно, чтобы вы нам доверяли.
— Вы не доказали, что я могу вам доверять.
— Задавайте вопросы.
Кейт повернулся ко мне:
— Каким образом ваш друг доктор Гамберг заставил Янсена привезти его в Пирите и открыть сейф? Я знаю, что в кармане его плаща был пистолет. Но этого недостаточно, чтобы полностью подчинить себе человека. Особенно такого, как Янсен.
— Почему недостаточно? Этого было бы недостаточно для вас, — рассудительно заметил я. — Допускаю. Но господин Янсен другой породы. Он был слишком высокого мнения о себе. Он не мог поверить, что с ним могут поступить так же, как он поступал с другими людьми.
— Не говорите загадками! Как он поступал с другими людьми?
— Так, как он поступил с нашим другом, которого держали в подвале котельной. Так, как он хотел поступить с Томасом Ребане. Так, как он хотел поступить с нами. И так, как он поступил с заместителем командира взвода спецподразделения «Эст» Валдисом Тармисто и рядовым Петером Раудсеппом. Вы знаете, господин генерал, как он с ними поступил?
— Да. Знаю.
— Он так и не поверил, что точно так же могут поступить с ним. Не поверил. Даже когда оказался в подвале в наручниках. Он все еще надеялся, что это инсценировка, которые он так любил.
— Для чего нужно было это дикое зверство с бойлером? Почему вы просто не убили его? — возмущенно спросил Кейт, как бы соглашаясь, что убить Янсена было совершенно необходимо, но не таким же, черт возьми, способом.
— Помилуйте, господин генерал! — не без некоторого лицемерия воскликнул я. — Да кто мы такие, чтобы лишать человека жизни? Лишить человека жизни может лишь тот, кто дал ему жизнь. От начала пожара до взрыва бойлера должно было пройти не меньше часа. Мы дали господину Янсену шанс. За этот час его могли хватиться и спасти его жизнь. Его не хватились. Он был уверен, что его подчиненные преданы ему и любят его. Он ошибся. Его подчиненные его не любили. Они его боялись. Но не любили.