амешательстве, от всего происходящего. — Конечно имеется, да еще какое! На, смотри! — с этими словами, Андрей протянул Артуру правую руку, раскрыв ладонь. Артур опустил свой взгляд на протянутую руку друга и застыл в немом недоумении, как и Андрей несколько минут назад в своей комнате. Через ладонь Андрея чернел все тот же космос и издевательски ярко горели звезды. — Приплыли.— единственно что смог вымолвить Артур. — Значит, нам двоим лечиться надо, я тоже самое вижу, что и ты. Если кто-то что-то и сможет нам объяснить, что вообще, черт возьми, тут происходит, то только шеф. Давай пулей к нему. Их Шеф уже ждал у себя в кабинете во всеоружии и готовый к объяснениям. — Я полагаю, у вас есть ко мне некоторые вопросы? — слишком уж спокойно как посчитали напарники, спросил шеф. — Да наставник, много и без отлагательств,— опередил Артур Андрея, дабы не злить начальника, поскольку если дать слова артисту, то без мата не обойтись. — Тогда располагайтесь в креслах и приготовьтесь к длительному просмотру нашего видеоархива. — Опять, шеф, а на словах нельзя? — начал причитать Андрей. — Нет на словах нельзя, так доходчивей. Друзья расположились в креслах. Одна из стен, в мгновение ока, освободилась от всего лишнего, и на месте мебели появился огромный, метра в три диагональю (землянам пока об этом только мечтать), экран. Свет сам собой медленно погас, Шеф любил такие штучки, на экране началось движение, и голос диктора комментировал все происходящее на экране. «Ещё не было земли. Ещё материя не отражала свет вселенский. Но, как сейчас, заполнена Вселенная была энергий разных множеством великим. Энергий сущности живые во тьме и мыслили, во тьме творили. Не нужен свет им внешний был. Внутри себя, себе они светили. И в каждой было всё — и мысль, и чувства, и энергия стремленья. Но всё ж отличия меж ними были. У каждого одна над всем другим энергия преобладала. Как и сейчас, есть во Вселенной сущность разрушенья и сущность, созидающая жизнь. И множество оттенков разных, похожих на людские чувства, были у других. Между собой никак вселенские те сущности соприкасаться не могли. Внутри у каждой сущности энергий множество то вялое, то вдруг молниеносное движенье создавало. Внутри себя собой содеянное, собою тут же и уничтожало. Пульсация их космос не меняла, она никем не видима была, и каждая считала, что одна она в пространстве. Одна! Неясность своего предназначенья им не давала сделать не гибнущим творенье то, что может удовлетворенье принести. Вот потому в безвременьи, в бескрайности пульсация была, но не было всеобщего движенья. И вдруг как импульсом коснулось всех общенье! Одновременно всех, вселенной необъятной. То среди комплексов энергий тех живых один вдруг озарил других. Был стар тот комплекс или очень юн, нельзя сказать обычными словами. Из вакуума он возник или из искр всего, о чём помыслить можно, неважно это. Тот комплекс очень сильно походил на человека! На человека, что живёт сегодня! Подобен был его второму «я». Не материальному, но вечному, святому. Энергии стремлений и его мечты живые впервые слегка касаться стали всех сущих во Вселенной. И он один так пылок был, что всё привёл в движенье ощущенья. Общенья звуки впервые прозвучали во Вселенной. И если б звуки первые на современные слова перевести, то смысл вопросов и ответов почувствовали мы. Со всех сторон Вселенной необъятной один вопрос произносимый всеми, стремился к одному Ему: — Чего так пылко ты желаешь? — вопрошали все. А он в ответ, уверенный в своей мечте: — Совместного творения и радости для всех от созерцания его. — Что радость может принести для всех? — Рожденье! — Чего рожденье? Самодостаточность имеется у каждого давно. — Рожденье, в котором частички будут заключены всего! — В одном как можно воссоединить всё разрушающее и созидающее всё? — Противоположные энергии, сначала сбалансировав в себе! — Кому подобное по силам? — Мне. — Но есть энергия сомненья. Сомненье посетит тебя и уничтожит, на мелкие частички разорвут тебя всего энергий разных множество. Противоположности в едином удержать никто не сможет. — Энергия уверенности тоже есть. Уверенность, сомненье, когда равны, помогут точности и красоте для будущего сотворенья. — Как сам себя назвать ты можешь? — Я Бог. В себя частички ваших всех энергий я принять смогу. Я устою! Я сотворю! Для всей Вселенной радость принесёт творенье! Со всей Вселенной, все сущности одновременно, в одного Его своих энергий выпустили сонмы. И каждая над всем преобладать стремилась, чтоб в новом лишь она верховной воплотилась. Так началась великая борьба энергий всех вселенских. Нет времени величины, объёма меры нет, чтоб охарактеризовать масштабы той борьбы. Спокойствие настало лишь тогда, когда всех осознанье посетило: ничто не сможет выше и сильнее быть одной энергии вселенской — энергии Божественной мечты. Бог обладал энергией мечты. Он всё в себе смог воспринять, всё сбалансировать и усмирить и стал творить. Ещё в себе творить. Ещё в себе творенья будущие сотворяя, лелеял каждую деталь со скоростью, которой нет определенья, продумывал взаимосвязь со всем для каждого творенья. Он делал всё один. Один во тьме Вселенной необъятной. Один в себе энергий всех вселенских ускорял движенье. Неведомость исхода всех пугала и удалила от Создателя на расстоянье. Создатель в вакууме оказался. И вакуум тот расширялся. Был холод омертвления. Испуг и отчуждение вокруг, Он один прекрасные рассветы уж видел, и пенье слышал птиц, и аромат цветенья. Он своей пылкою мечтой один творил прекрасные творенья. — Остановись, — Ему твердили,— ты в вакууме, ты сейчас взорвёшься! Как держишь ты энергии в себе? Ничто не помогает тебе сжаться, теперь удел твой только разорваться. Но если есть мгновенье у тебя, остановись! Тихонько распусти энергии творящие свои. А он в ответ: — Мои мечты! Их не предам! Для них я буду продолжать сжиматься и ускорять энергии свои. Мои мечты! В них по траве, среди цветов, я вижу,— торопыжка бежит муравей. И орлица на взлёте дерзком обучает летать сыновей. Неведомой энергией своей Бог ускорял в себе движение энергии Вселенной всей. В Душе Его, их в зёрнышко сжимало вдохновенье. И вдруг Он ощутил прикосновенье. Со всех сторон, повсюду, обожгло оно Его неведомой энергией, и сразу отстранилось, своим теплом на расстоянии согревая, какой-то новой силой наполняя. И всё, что было вакуумом, засветилось вдруг. И звуки новые услышала Вселенная, когда спросил с восторгом нежным Бог: — Кто ты? Энергия, какая? В ответ услышал музыки слова: — Энергия любви и вдохновенья я. — Во мне частичка есть твоя. Энергии презренье, ненависть и злобу сдержать одна способной оказалась она. — Ты Бог, твоя энергия — души твоей мечта в гармонию всё привести смогла. И если помогла моя частичка ей, то выслушай меня, о Бог, и мне помочь сумей. — Что хочешь? Зачем коснулась ты меня всей силой своего огня? — Я поняла, что я любовь. Я не могу частичкой… Твоей Душе хочу отдаться вся. Я знаю, чтоб не нарушилась гармония добра и зла, всю меня не впустишь Ты. Но я вокруг тебя заполню вакуум собою. Согрею всё внутри, вокруг тебя. Вселенский холод, мгла к тебе не прикоснутся. — Что происходит? Что? Ещё сильней ты засветилась! — Я не сама. Это твоя энергия! Твоя душа! Она лишь мною отразилась. И вновь твоею свет отражённый возвращается. Отчаянный и устремлённый, воскликнул Бог, Любовью вдохновлённый: — Всё ускоряется. Бушует всё во мне. О, как прекрасно вдохновенье! Так пусть же сбудутся в любви светящейся мечты моей творенья!» (Владимир Мегре. «Сотворение»). На этих словах изображение исчезло, и экран растворился в воздухе. Вот вы просмотрели и прослушали один из взглядов на сотворение мира и человека. Каждый из нас, рожденных Богом, тоже является творцом и может творить свои миры, в котором живут те, кого мы создали. — Шеф вы к чему клоните? — Андрею надоели долгие объяснения. — К тому, мой нетерпеливый друг, что все мы тут, порождение фантазий нашего «творца», человека смертного, живущего на земле и создавшего наш мир, нашу канцелярию, нас самих и вообще всего, что нас окружает, посредством своей фантазии. Дело в том, что роман, который он пишет и является тем миром, в котором мы существуем. Существуем, пока он помнит о нас и продолжает писать, и пока, те, кто читал его строки, представляют в своем воображении все то, что с нами происходит и нас окружает. — Зашибись, пипец! — не выдержал Андрей,— это что мы тут начали исчезать вместе со стенами, потому что какой-то горе писатель, так называемый творец забыл о нас и перестал писать свои писульки? — Вот именно, Артист, все обстоит именно так. — Да тварь он после этого, а не творец,— выругался в сердцах Андрей,— да я ему морду набью, я его на молекулы расщеплю. — Тогда мы точно исчезнем.— справедливо заметил Артур. — Это еще почему? — Андрей был вне себя от ярости. — Потому, неразумный ты наш, что некому будет поддерживать наше существование. — А ,ну да, как я не подумал. Ну, тогда просто морду набью. — Все, хватит разговоров,— шеф взял ситуацию в свои руки. — Вы двое сегодня вечером, отправитесь к Антону, так зовут нашего «родителя», и постараетесь убедить его продолжить роман,— и, повернувшись к Андрею, подчеркнул,— только без рукоприкладства и мата, буду проверять лично. И если что, собственноручно набью физиономию и матом обложу. И вообще 150 раз подумаю, в каком виде тебя отсылать на землю.