ой борьбы. Спокойствие настало лишь тогда, когда всех осознанье посетило: ничто не сможет выше и сильнее быть одной энергии вселенской — энергии Божественной мечты. Бог обладал энергией мечты. Он всё в себе смог воспринять, всё сбалансировать и усмирить и стал творить. Ещё в себе творить. Ещё в себе творенья будущие сотворяя, лелеял каждую деталь со скоростью, которой нет определенья, продумывал взаимосвязь со всем для каждого творенья. Он делал всё один. Один во тьме Вселенной необъятной. Один в себе энергий всех вселенских ускорял движенье. Неведомость исхода всех пугала и удалила от Создателя на расстоянье. Создатель в вакууме оказался. И вакуум тот расширялся. Был холод омертвления. Испуг и отчуждение вокруг, Он один прекрасные рассветы уж видел, и пенье слышал птиц, и аромат цветенья. Он своей пылкою мечтой один творил прекрасные творенья. — Остановись, — Ему твердили,— ты в вакууме, ты сейчас взорвёшься! Как держишь ты энергии в себе? Ничто не помогает тебе сжаться, теперь удел твой только разорваться. Но если есть мгновенье у тебя, остановись! Тихонько распусти энергии творящие свои. А он в ответ: — Мои мечты! Их не предам! Для них я буду продолжать сжиматься и ускорять энергии свои. Мои мечты! В них по траве, среди цветов, я вижу,— торопыжка бежит муравей. И орлица на взлёте дерзком обучает летать сыновей. Неведомой энергией своей Бог ускорял в себе движение энергии Вселенной всей. В Душе Его, их в зёрнышко сжимало вдохновенье. И вдруг Он ощутил прикосновенье. Со всех сторон, повсюду, обожгло оно Его неведомой энергией, и сразу отстранилось, своим теплом на расстоянии согревая, какой-то новой силой наполняя. И всё, что было вакуумом, засветилось вдруг. И звуки новые услышала Вселенная, когда спросил с восторгом нежным Бог: — Кто ты? Энергия, какая? В ответ услышал музыки слова: — Энергия любви и вдохновенья я. — Во мне частичка есть твоя. Энергии презренье, ненависть и злобу сдержать одна способной оказалась она. — Ты Бог, твоя энергия — души твоей мечта в гармонию всё привести смогла. И если помогла моя частичка ей, то выслушай меня, о Бог, и мне помочь сумей. — Что хочешь? Зачем коснулась ты меня всей силой своего огня? — Я поняла, что я любовь. Я не могу частичкой… Твоей Душе хочу отдаться вся. Я знаю, чтоб не нарушилась гармония добра и зла, всю меня не впустишь Ты. Но я вокруг тебя заполню вакуум собою. Согрею всё внутри, вокруг тебя. Вселенский холод, мгла к тебе не прикоснутся. — Что происходит? Что? Ещё сильней ты засветилась! — Я не сама. Это твоя энергия! Твоя душа! Она лишь мною отразилась. И вновь твоею свет отражённый возвращается. Отчаянный и устремлённый, воскликнул Бог, Любовью вдохновлённый: — Всё ускоряется. Бушует всё во мне. О, как прекрасно вдохновенье! Так пусть же сбудутся в любви светящейся мечты моей творенья!» (Владимир Мегре. «Сотворение»). На этих словах изображение исчезло, и экран растворился в воздухе. Вот вы просмотрели и прослушали один из взглядов на сотворение мира и человека. Каждый из нас, рожденных Богом, тоже является творцом и может творить свои миры, в котором живут те, кого мы создали. — Шеф вы к чему клоните? — Андрею надоели долгие объяснения. — К тому, мой нетерпеливый друг, что все мы тут, порождение фантазий нашего «творца», человека смертного, живущего на земле и создавшего наш мир, нашу канцелярию, нас самих и вообще всего, что нас окружает, посредством своей фантазии. Дело в том, что роман, который он пишет и является тем миром, в котором мы существуем. Существуем, пока он помнит о нас и продолжает писать, и пока, те, кто читал его строки, представляют в своем воображении все то, что с нами происходит и нас окружает. — Зашибись, пипец! — не выдержал Андрей,— это что мы тут начали исчезать вместе со стенами, потому что какой-то горе писатель, так называемый творец забыл о нас и перестал писать свои писульки? — Вот именно, Артист, все обстоит именно так. — Да тварь он после этого, а не творец,— выругался в сердцах Андрей,— да я ему морду набью, я его на молекулы расщеплю. — Тогда мы точно исчезнем.— справедливо заметил Артур. — Это еще почему? — Андрей был вне себя от ярости. — Потому, неразумный ты наш, что некому будет поддерживать наше существование. — А ,ну да, как я не подумал. Ну, тогда просто морду набью. — Все, хватит разговоров,— шеф взял ситуацию в свои руки. — Вы двое сегодня вечером, отправитесь к Антону, так зовут нашего «родителя», и постараетесь убедить его продолжить роман,— и, повернувшись к Андрею, подчеркнул,— только без рукоприкладства и мата, буду проверять лично. И если что, собственноручно набью физиономию и матом обложу. И вообще 150 раз подумаю, в каком виде тебя отсылать на землю. — Хорошо шеф, считайте запугали. Гнев Андрея стал постепенно сходить на нет, шеф всегда сдерживал свои обещания, даже негативные. Совещание закончилось и друзья, по устоявшейся в последние время традиции, направились в бар. — Слушай Артур, объясни мне, почему мы должны заявиться к Антону именно во сне? Ведь, если мы явимся не во сне, а наяву, будет гораздо интереснее. — Ты хочешь, чтоб у него крыша поехала? Тебе оно нужно? Неизвестно что тогда он о нас напишет, и во что это выльется. И вообще, что за дурацкая привычка обсуждать распоряжения начальства. Там ведь не идиоты сидят, как ты думаешь? — Ну, на нет и суда нет. Во сне так во сне. Давай тяпнем. — Давай.