– Боже мой, нет! – Он подался вперед. – Но все это… и Сильвия… это будет хуже, чем Рант…
– Да ладно вам, мистер Сторрс, – профессионально успокоила его Дол бархатным, задушевным голосом. – Вы, конечно, растеряны. Все обойдется. Ваша дочь Джанет из тех женщин, которые способны извлечь максимум пользы, включая множество новых стихов, даже из неразделенной любви после крушения всех надежд. Вам, естественно, небезразлично благополучие Сильвии. Насколько мне известно, вы одобряете Мартина. Я тоже, хотя он и мужчина. Их счастью ничто не помешает. Мартин и Сильвия поженятся и будут жить долго и счастливо. К Джанет снова вернется аппетит, а ее стихи будут помещены в антологию. Не то чтобы ее страсть ненастоящая, но и чувства тоже проявляются по-разному.
– Страсть. Джанет, – пробормотал Сторрс и с неожиданной яростью набросился на Дол. – Откуда вам это известно? Вы хотите сказать, Мартин крутил с ней шашни?
– Боже упаси! Ну конечно нет! Мартин не имеет к этому никакого отношения. Даже если все его знакомые женщины, кроме Сильвии, вдруг занедужат и слягут в постель, Мартин не пошлет им даже увядшего цветочка. По-моему, вам совершенно не о чем волноваться. Я уверена. А значит, проблема устранения Ранта не является настолько насущной. Вы по-прежнему хотите, чтобы я прямо сегодня приступила к работе?
– Полагаю, что так. Да, хочу. – Сторрс резко поднялся. – У меня слишком много… слишком много… – Он посмотрел на Дол невидящими глазами, после чего взял пальто и шляпу; Дол, в свою очередь, уставилась на Сторрса, пораженная жалобными нотками в его голосе. – Я собирался сегодня днем поиграть в гольф. Но не могу. Зачем Господь сотворил этот мир, если все здесь… все здесь чертовски… – Сторрс осекся, а затем произнес: – Простите, мисс Боннер. Обычно я изъясняюсь более связно. Так мы увидимся вечером в Берчхейвене? Я бы хотел с вами встретиться, как только вы приедете.
– Примерно в шесть вечера, – кивнула Дол.
Сторрс ушел. Когда за ним захлопнулась наружная дверь, Дол приблизилась к картине с изображением Нового Скотленд-Ярда и, обращаясь к ней, сказала:
– Смотри и учись. Все будет хорошо.
В свое время поместье Берчхейвен занимало сто девяносто акров, но сейчас его площадь сократилась до восьмидесяти пяти акров. Когда в 1932 году химическая промышленность оказалась на дне пропасти, Пи Эл Сторрсу пришлось принять даже более радикальные меры, чем дать разрешение Сильвии Раффрей выкупить часть акций его корпорации. Среди прочего он продал более половины своих земель строительному синдикату. К счастью, синдикат так и не приступил к освоению территории, и Пи Эл начал переговоры об обратном выкупе своих земель. Тем не менее в его распоряжении остался самый лакомый кусок земли со всеми строениями, включая спускающийся к ручью лесистый холм, извилистую подъездную дорожку, парк, фруктовый сад, огород, кусты и вечнозеленые растения, посаженные еще отцом Сторрса, а потом и им самим, плавательный бассейн и пруд с лилиями для разведения рыбы, конюшни, псарня, лужайки и теннисный корт.
Если забраться на конек крыши дома, то оттуда открывался потрясающий вид на окрестности: гряды гор по обеим сторонам, пролив на востоке, Нью-Йорк и океан на юге; на переднем плане располагались рощи и луга самого поместья, а за конюшнями, по ту сторону холма, начинались более скромные владения Мартина Фольца, куда вела вьющаяся между деревьями дорожка, по которой можно было добраться буквально за десять минут.
Когда в субботу, в шесть вечера, Дол Боннер въехала на автомобиле, являющемся собственностью фирмы «Боннер и Раффрей, инк.» и подлежащим ликвидации вместе с остальными активами, по извилистой дорожке на гравийную площадку перед окаймленной кустами террасой, то, к своему удивлению, услышала шум, доносившийся со стороны теннисного корта. Чтобы понапрасну не ломать голову, Дол решила направиться прямо туда. Кивнув появившемуся в дверях Белдену, дворецкому, она захлопнула дверь автомобиля и пошла по тропинке, змеившейся по склону холма. Поверх своего желто-коричневого шерстяного платья Дол надела свободный красный жакет, а на голову – коричневую шляпку типа тех, что носят или не носят тирольцы.
Никем не замеченная, Дол остановилась возле столов и стульев. Сильвия и Лен Чисхолм сражались на корте, вкладывая больше энергии в выкрикивание оскорбительных эпитетов, чем в само сражение. Джанет Сторрс, стоявшая сбоку от сетки, задумчиво крутила кончиками пальцев стебель золотарника. Мартин Фольц, впав в мрачную задумчивость, развалился в кресле со стаканом недопитого крепкого алкоголя в руках. Стив Циммерман, сидевший в соседнем кресле, щурился сквозь стекло декантера для хереса на заходящее солнце, то ли любуясь цветом напитка, то ли пытаясь определить оставшийся объем.