— Не знаю я, старинный, но позднее мне наши коротышки оковывали проклятой сталью и проклятым серебром, чтобы руны держались, но здесь они не срабатывают, хотя магии в щите полно. Я это чувствую.
— Я так и думал! Но как это возможно? У нас там тысячи людей работают месяцами, чтобы собрать достаточно ресурсов для переброски нескольких грамм магических материалов, а тут целый демон. Я это сразу понял, когда увидел, как вы к паукам подходите, но не мог глазам поверить. Существует теория сопряжённости вселенной, но я доктор биологических, а не математических наук, поэтому объяснить не могу, но думаю Рэмиус Артиус с собой притащил часть того мира и поэтому мы видим наши имена над головами, а не потому, что у нас система очистки воздуха хладагент из повреждённой трассы подтягивает.
Все заулыбались. Я пожал плечами. Слова мне знакомы, но о чём они говорят совсем непонятно.
— Мы теперь как в игре, — начал Амир. — Моя дочка Рэма назвала бы танком. Мы с ней виртуальные игрушки много играли. У неё редчайших класс был — Песчаная фея. Она на станции родилась. У нас тогда большая база около одного из спутников Сатурна стояла. Мы оттуда газ черпали. Я по двадцать дней на поверхности торчал и четыре дня дома. Расстояние до базы -рукой подать. У меня телескоп около иллюминатора был и у дочки, можно было без всяких камер друг друга увидеть, а окно моего жилого модуля как раз на нашу качалку выходило, потом меня перевели в модуль переработки. Он тоже недалеко был. Как всё с пауками началось, ещё никто не понял, что по-настоящему случилось. Я с дочкой по паре часов в день в игрушки играл. Гномом был. Здоровый такой, как тумба с ножками и бородой. Лицо на аватаре не менял, чтоб малышка папу хоть иногда видела, а она у меня в памяти так и осталась порхающей крылатой девчушкой с глазами на пол-лица. Уже не вспомню как она выглядела по-настоящему. К нам корабль после боя пришвартовался. Не эсминец, а одни дыры, и куча раненных десантников. Весь медблок забили. Раненных по коридорам и техкорпусу раскладывали, а остальной флот ушёл на перегруппировку. Это как раз первый удар был. Никто не думал, что из гиперпространства прямо около нас пауки выйдут. Десантура стимуляторами накололась, чтобы хоть на ноги подняться и нас вооружили чем могли, хватали что было, от газовых резаков до обрубков арматуры. Вот только пауки до жилмодов станции первыми добрались. Как же мы им тогда вломили. Всех добили, покалеченных в открытый космос ещё живыми выкидывали. Вот так я свою девочку и запомнил, порхающей рядом, со смешным кукольным лицом и мерцающими крылышками.
— А я с Плутона. Там большой проект по выращиванию продовольствия строили, чтобы еду далеко не таскать. Детьми я не обзавёлся, а вот братьев и сестёр у меня много было. У нас корейцев семьи часто большие бывают. Мы на земле уже много поколений выращиванием овощей жили, но вот так получилось, один я теперь. Сам не пойму, как жив остался, — очень грустно сказал Ким.
Здоровяк с чёрным лицом по имени Рафаэль тоже грустно вздохнул:
— Мои прапрапрапрапрадедушка и прапрапрапрапрабабушка с Африки. Они на олимпиаде-80 познакомились, а через несколько лет опять на соревнованиях встретились. Бабушка баскетболистка, а дедушка бегун, а потом мой прапрапрапрадедушка родился. Так они в СССР и остались. Вся родня у меня высокая, длинноногая, под два метра ростом, одни мышцы да сухожилия, а я вот в ширину пошёл. Наверное, где-то штангисты примешались. Всё шутили про то, чтобы два чернокожих встретились, надо было в заснеженную Москву приехать.
— Тогда же лето было? — спросила Вера.
— Да. Лето. Но это мы так шутим. Просто у нас в семье говорили, что мы чёрные, и пока на белом снегу не оказались, друг друга заметить не могли. Сестра у меня была. Гимнастка. Могла назад прогнуться и до пяток затылком достать. Она на дольней базе выступала, а я чемпионат в сверхтяжёлом весе взял. Мне в раздевалке об этом сказали, что нет больше базы. А потом ко мне тренер зашёл с каким-то генералом. Подарки принесли, поздравляли. Я тогда попросился в десант, вместо приза.
— Блин, Рафаэль, так ты Чёрный Пиндык? — Удивлённо выпучился Амир. — Сверхтяж который ни одного раза не лёг? А я всё мучился, где я тебя видел. Рафаэль, ты чего молчал?
— А чего говорить? Был. Когда-то. — очень грустно пробурчал чернокожий здоровяк.
Руконогие говорили всё тише и видно было как у каждого есть свои воспоминания. Я достал кувшин с вином, выдернул пробку зубами и протянул Киму, который сидел ближе всех от меня. Корец отпил глоток и пустил напиток по кругу. Все пили молча, делая по несколько больших глотков и были поглощены своими мыслями. Кувшин вернулся ко мне и я, хорошо приложившись к горлышку, отправил остатки напитка обратно в пространственный карман.
Тишину нарушила хрупкая девушка со смуглой кожей и именем Кали:
— Рэмиус Артиус, ты пойдёшь с нами? Поможешь нам убить всех, кого сможем?
Я согласно кивнул и добавил:
— Только называйте просто Рэм. Меня Высший по полному имени называл, только когда хотел за провинность по рогам дать. Ласково и вкрадчиво так подзывает, мол Рэмиус Артиус, подойди пожалуйста…
Люди заулыбались и начали бодро подниматься, надевая шлемы и проверяя оружие. Вот за что я люблю руконогих, так это за то, что они всегда готовы действовать, что бы не случилось.
Глава 5
Елена. Спортивный дедушка
Елена очнулась посреди просторного луга с густой, плотной травой и множеством цветов над которыми гудели пчёлы, копались мелкие насекомые и суетились мушки и букашки. Всё болело, а в нос ударил запах горелого мяса и пластика. ППК шипел, отправляя по венам стимуляторы и обездоливающие. С трудом открыв глаза она застонала и привстала на локтях. Под спину её придержали крепкие руки, помогая сесть.
— Очнулась иноземка? Давай я тебе немного помогу.
Мужчина взмахнул рукой, и девушка укуталась зеленоватым сгустком тумана, а боль резко ушла. Незнакомец был взрослый, со скрипучим по-стариковски голосом, который никак не вязался с его плотной жилистой фигурой и рельефными мышцами. На нём был одет по-восточному яркий халат с кучей разного рода висюлек, одна гадостнее другой и вполне узнаваемый кольчужный доспех, дополненный наручами и поножиями, больше подходящими античным воинам древней Греции. Развешанные на поясе халата вместе с мечом и ножами фенички поражали любую фантазию, словно обворовали домик злой колдуньи. Сушёные мышки, жучки и ящерки висели связками по нескольку штук, вырезанный вместе с веком глаз дружелюбно подмигивал, из богато оформленной жёлтым металлом колбы, а отрубленный палец, привязанный верёвочкой, скрёб ногтем по кольцам кольчуги и постоянно пытался залезть в карман халата.
— Ты сюда пришла иноземка в этом странном костюме. Явно не гномья работа! — и мужчина, словно ему не слегка за пятьдесят, а все двести пятьдесят лет, указал согнутым, дрожащим указательным пальцем на противоперегрузочный костюм девушки. — Но я в этой механике мало что понимаю. Хотел сразу тебя тебе помочь, но твоя одежда начала тебя лечить, и я не стал вмешиваться, и только когда ты очнулась, я помог лечащей магией.
— Где я? — спросила Елена.
— Ты? Тут, — искренне удивившись сообщили в ответ девушке.
— Где мой корабль?
— Корабль?Этого я не знаю. До моря тут очень далеко, почти все реки тут горные, на больших лодках у нас только весной заплывают, пока вода высоко и русла переполнены талой водой с ледников. Этот мир выбрал тебя! О, юная дева, упавшая в огне с неба, поведай мне свою историю, — и он замолчал, сделав серьёзное лицо, как будто перед ним чудо вселенского масштаба.
С пол минуты Елена смотрела на него, моргая глазами и не понимая где она и что нужно сказать на столь пафосную речь, а мужчина подбадривающе кивал, всем своим видам помогая морально собраться девушке и изречь что ни будь умное, подобающее ситуации, а затем самым наглым образом заржал и повалился на спину рядом с ней в густую, пахнущую цветами траву:
— Всё, дама сердца, давай, расслабляйся, всё хорошо. У тебя такое глупое лицо было, — и он продолжил смеяться с самым бесстыдным видом.
Елене захотелось одновременно зло пнуть ногой, этого нахала и нежно, но крепко обнять, и запрыгать по лугу, приминая траву, и сильно-сильно закричать просто по тому, что сейчас ей очень хорошо. Всё сразу. Её нервы ещё не поняли, что горящего на руках и лице мяса уже нет и по-прежнему искали источник боли, пытаясь уцепиться за старые воспоминания, а вокруг пели птицы и пахло хорошим настроением. Она вскочила на ноги, и слегка пошатнулась. Ноги её держали, но как-то неверно. Лежавший на траве мужчина подёргал за штанину: