— Слышал, у вас — неприятности с сыном? Юрий Львович доложил: пришлось задействовать ваших боевиков… Ну и как сработал знаменитый Пуля?
Под внешне благожелательной оберткой — скрытый упрек. На подобии острой иглы, обернутой шелковистой тканью. Дескать, использовал служебное положение в личных целях, скажи спасибо, если не подвергну тебя наказанию.
В ответ — склоненная голова, покаянный вздох. Умению Баянова маскироваться можно позавидовать. Видел бы сейчас своего куратора Собков — бессонная ночь ему обеспечена. По причине зависти.
— Пока ничего неизвестно, товарищ генерал.
— А что с женой? Выздоровела?
Сказал, будто воткнул в наболевшее сердце острую шпильку. Не замаскированную. С заусеницами. Не только воткнул — изобразив на полном лице этакое сочувствие, принялся поворачивать. Будто отыскивал наиболее болезненные места. Ведь знает, старый садист, о смерти Ларисы, обязательно доложили! Баянов — не та фигура в госбезопасности, о которой можно ничего не знать, тем более, когда это касается судьбы близких родственников.
— Похоронил жену, — кратко ответил вдовец. И набожно перекрестился. Лицо не дрогнуло, не покрылась испариной, вгляд нацелен на «Наседку». — Отпели Ларису…
— Примите наши соболезнования, — оторвал генерал толстый зад от полумягкого кресла, на секунду наклонил лобастую голову. Хохолок затрепетал и снова занял стоячее положение. — Примем все меры для покарания виновника, фактически — подлого убийцы. Юрий Львович займется.
— Спасибо, товарищ генерал…
— Меня зовут Серафим Всеволодович. Мы с вами не на плацу и не на параде… — Рогов внимательно выслушал очередную порцию благодарности, продолжил. — Даст Бог, вызволят вашего сына, хоть это послужит утешением… Не обижайся, Николай Семенович, служба у нас такая, нет времени для переживаний и слез. Поэтому давайте перейдем к делу…
Капитан согласно наклонил голову. Действительно, служба контрразведчика не терпит душевных недомоганий, не рассчитана от "А" до "Я". Приходится забыть об умершей жене и похищенном сыне.
— Слушаю, Серафим Всеволодович.
— Записывать не надо, — предупредил полковник, отбирая у капитана служебную тетрадь. — Мало ли что случается.
Опять же — не возразить. В прошлом месяце у майора Синятина исчезла такая же совсекретная тетрадь. Искали вначале всем отделом, потом подключилось все управление. Так и не нашли. Злые языки твердили: вынырнула злополучная тетрадка аж в Вашингтоне, за нее на кодированный банковский счет Синятина положена солидная сумма. Но слухи есть слухи, их к делу не подошьешь, приговора не огласишь. Работает пока майор, трудится. Правда, с понижением, в недрах пресслужбы. Охмуряет жерналистов. Бледный стал, жалуется на сердце.
Случись такое с Баяновым — часа не проживет: либо инфаркт «пропишут», либо прободение. Госкиллеры строго засекреченны от всех, кроме генерала, полковника и куратора. Напоминают гранату с выдернутой чекой.
— Группе, которую вы курируете, поручается сложнейшая операция. Руководство получило негласное… негласное, — повторил он, грозя неизвестно кому пальцем, — приказание ликвидировать одного человека. В подробности не стану вдаваться и вам не рекомендую это делать. Генерал-лейтенант, депутат Думы, видный политик, изрядно портяший нервы президентской команде. И не только ей. Поэтому все сделать нужно предельно аккуратно и… чисто. О задании знаем только мы трое. К сожалению придется довериться Собкову. Не обойтись. Но самый краешек, без подробностей и причин. Всем остальным боевикам — ни звука… Правильно излагаю, Юрий Львович?
— Все точно, Серафим Всевлодович. Кратко и понятно.
— Вот именно, — невесть чему порадовался генерал и снова повернулся к Баянову. — Теперь заключительный этап. Во избежания огласки, группа после удачного покушения прекращает свое существование. Исключение — супруги Виковы. Во первых, жалко прекрасную семью, во вторых, они у вас новички, им мало что доверено, наконец, в третьих, кто-то ведь должен остаться для того, чтобы… оплакать остальных… Надеюсь, вы меня понимаете?
Еще бы не понять! Боевики попросту исчезнут. Вместе со знаменитым терминатором. Уберут друг друга. Будто пауки в банке. Оставшегося уберет «прекрасная семья». Последним «испарится»… куратор.
До чего же толковое решение! Докопаются писаки — наивно распахнутые глаза Наседки, насмешливая гримаса Грызуна. О какой-такой преступной группе идет речь? Очередной жаренный фактик придумали, господа журналисты? Не получится! Служба безопасности России стояла, стоит и стоять будет на страже правового государства. Закон превыше всего. Копайтесь, ищите, все наши архивы — к вашим услугам, все равно ничего криминального не найдете!
И не найдут дотошные журналисты ни одной записи, ни одного живого свидетеля. Ибо они, эти свидетели, к тому времени будут лежать в могилках под чужими фамилиями и именами. Возможно — под своими. Героическими. А в архивах — ни одной бумажки, ни одной фразы о безвременно почившей группе.
Отказаться? Очередная и, наверняка, последняя глупость немолодого капитана! Отказом Николай Семенович просто ускорит свой конец. Машина запущена, крутятся шестеренки, проворачиваются валы — не остановить. В фарш превратят, в соки. Надо срочно искать другие пути — бесследно исчезнуть, раствориться. Вместе с Петькой.
Интересно, как отреагирует на новое задание Собков? Вот у него не заржавеет — откажется. Нет, не должен. Киллер сидит на крепком поводке. К помилованной жене присоединилась приемная дочь…
Глава 23
Кузнец начисто лишен наивности, свойственной мягкотелым интеллигентам. Зато жестокость и подозрительность заменяет ему все другие чувства. Освободив похищенного сына фээсбэшника и провозгласив вечный мир, он ни на минуту не сомневался в том, что мира не будет. Страшный киллер ни за что не успокоится до тех пор, пока не отправит знающего его авторитета на тот свет. Вслед за бывшим его боссом Глобусом. И Рембо.
Значит, горбоносого нужно опередить. Собрать всех своих пехотинцев и напасть на жилой дом в Куликово? Не годится. Судя по всему, терминатор повязан с ментами и госбезопасниками, разборка с ним означает схватку с правоохранительными органами, исход которой предрешен.
Убрать ментовскую подстилку нужно осторожно и по возможности случайно. Типа неудавшегося покушения на берегу озера, только с другим исходом. Придется снова прибегнуть к помощи Сусанны. Она — единственная ниточка между авторитетом и Собковыи. Скажем, снова, но уже более настойчиво, пригласит горбоносого красавца в гости. Не слушая отговорок, пропуская мимо ушей ссылки на занятость и прочую дребедень. Женщина же она, в конце концов! День рождения, именины, годовщина со дня окончания института, получение премии за научные достижения — все годится.
Нет, нет, в квартире кандидата наук «гостя» не тронут. Опасно. А вот когда он в подпитии, расслабленный женскими ласками, отправится на покой
— подстеречь и приколоть…
И вдруг Кузнец вспомнил — Сусанна вот уже две недели не появляется ни в его офисе, ни на квартире. И не звонит. Странно.
— Сова! — заорал авторитет в сторону открытого окна. — Опять спишь, падла?
Черт его дернул заночевать у телки. Надо бы вызвать ее в офис и там насладиться. В кресле или на диване. Алкоголь затуманил мозги. Забыл острый, режущий взгляд Собкова, его руки, сжатые в кулаки. В офисе — охрана, телекамеры, колючка. А здесь — один сонный Сова. Господи, сделай так, чтобы обошлось!
Вика зашевелилась, не открывая глаз, замяукала.
— Ну, что ты раскричался, милый? Ночь ведь, все спят…
— Молчи, сучонка, пока не сыграл на твоих фуфелях реквием!
Спать малолетка любила. Ни храпа, ни успокоительного ровного дыхания. Впечатление — рядом лежит не живая телка — мертвяк. Кузнец давно бы сменил ее на более фигуристую и сдобную деваху, но ему по душе поведение телки во время секса. Она визжала, царапалась, с такой энергией прыгала под любовником — простыни сползали на пол.
Стареющему мужику это нравилось. Чувствовал — сопостельница получает наслаждение, значит, в нем еще бурлят мужские силы. Но любую бабу нужно держать в покорности. Поэтому и накричал, и пригрозил. Пусть знает свое место.