Обитая медью дверь черной башни оказалась не заперта, и Румо без колебаний шагнул внутрь.
Сомнений нет: это жилище воина. Повсюду — оружие: мечи, топоры, кинжалы. Посреди комнаты — большое зеркало. Румо вспомнил фехтовальный парк Ушана Делукки.
— О боже, — шепнул Укобах. — Поверить не могу, что мы пробрались в покои генерала Тиктака. Это же смертный приговор.
— Здесь никого нет, — ответил Смейк.
В несколько прыжков Румо взобрался по лестнице на верхний этаж и остановился у второй приотворенной двери. Вынув меч, он толкнул дверь задней лапой.
— Что там наверху? — крикнул Смейк.
Едва Румо вошел в камеру, где стояла медная дева, память вернулась к нему. В один миг перед глазами пронеслось прошлое, настоящее и будущее: ярмарка, шатер со звездами, профессор со множеством мозгов, комод-оракул. Вот что Румо видел в ящике комода! Предсказание обратилось в жестокую действительность. Безжизненное тело Ралы лежало в гробу.
Рала мертва.
У Румо закружилась голова. Меч выпал у него из лап и лязгнул о пол. Румо потерял сознание.
Рибезель стоял у склада оружия: тут были мечи, топоры, копья. Вдруг снаружи послышались шаги. Работая в канализации, Рибезель носил с собой копье, но уже давно не брал его в лапы. Он поспешил схватить одно из них.
В дверь постучали.
— Кто там? — как можно смелее крикнул Рибезель.
— Проверка поста! — проревел голос снаружи. — Открывай!
— Нельзя! — отозвался Рибезель.
— Почему?
— Карантин. У вольпертингеров эпидемия.
— На кой черт мне твои вольпертингеры? Я проверяю стражу.
— Черт, — буркнул Рибезель.
— Что?
— Нет, ничего.
— Ну, так как, мне идти за подкреплением?
Рибезель отпер дверь.
На пороге стоял кровомяс, вояка в высоком звании. Войдя внутрь, он недоверчиво повертел головой по сторонам и, остановившись перед Рибезелем, глянул на того сверху вниз.
— А где Зюго и Йогг? Они должны быть на посту, — прорычал он.
— Заболели! — рявкнул Рибезель.
— Заболели? Оба? — удивился солдат. — Я же видел их сегодня утром. Как огурчики.
— Видимо, заразились, — отвечал Рибезель. — Эпидемия.
Солдат отступил на шаг.
— Заразная?
— Очень.
Солдат снова недоверчиво оглядел Рибезеля.
— А ты как сюда попал? Никогда не видел стражников-гомункулов!
— Я первый. Первый стражник-гомункул. Идея Фрифтара. — Рибезель отдал честь.
— А где форма? Что это на тебе за рухлядь?
— Временная мера. Пришлось сдать форму для дезинфекции. Эпидемия же.
— А почему ты один? По правилам должно быть два стражника.
— Напарник отлучился.
— Отлучаться с поста запрещено.
— Сам знаю.
— Вот как? А знаешь ли ты, что по правилам на посту положено находиться с арбалетом? Копья запрещены.
— Знаю. Но все арбалеты унесли в театр.
— Знаешь? А нет такого правила. Говори сейчас же, кто ты такой? — Кровомяс схватился за меч.
Резким движением гомункул вонзил копье в горло кровомясу. Солдат с хрипом рухнул на колени, затем шлепнулся на пол к ногам Рибезеля.
Рибезель задумался. И правда, кто он? Слуга? Гражданин Бела? Нет, все это в прошлом. Тут его осенило. Он подошел к мертвому солдату.
— Спрашиваешь, кто я? — проговорил он. — Я повстанец.
Очнувшись, Румо увидел, что Смейк, доктор и Укобах склонились над ним. Он лежал на столе в нижнем этаже башни. Хотел подняться, но силы его покинули.
— Потерпи чуть-чуть, Румо, — сказал доктор. — Скоро пройдет.
— Где Рала?
— Еще наверху.
— Это та самая Рала, о которой ты говорил? — спросил Смейк.
— Да, — ответил Румо. — Что с ней?
— Кто-то убил ее, — отозвался Укобах. — И не просто убил — перед смертью ее пытали. Не иначе, генерал Тиктак. Больше никто не заходит в башню.
— Она не могла умереть, — спорил Румо. — Я вижу серебряную нить. Я чую Ралу. По-прежнему.
— Пусть это прозвучит неприятно, — тихонько проговорил Колибриль, — но у мертвых тоже есть запах. Он исчезнет, когда тело разложится.
— Мне нужно к ней! — Румо с трудом встал и стал взбираться по лестнице.
— Не делай этого, мальчик мой! — крикнул Смейк.
Румо поднялся по ступенькам, а когда встал на колени перед свинцовым гробом, предсказание оракула окончательно сбылось. Именно в таком положении Румо увидел себя тогда в шатре у Соловеймара. Когда же он снова встал, в голове вертелась лишь одна мысль: все, что он отныне совершит, он совершит во имя Ралы.