— Понимаю, — кивнул Смейк. — Речь о жизни Ралы.
— Не только.
— Что вы хотите сказать?
— О твоей жизни тоже.
— А в чем дело? Что-то не так?
— Мы заметили, что винты вращаются все с большим усилием.
— Кровь свертывается.
— Чем гуще кровь, тем труднее плыть.
— И что это значит?
— Это значит, что пока мы еще можем добраться до цели. И если операция пройдет успешно, то и обратно: плазма вновь станет жидкой. Но если ничего не получится и кровь окончательно свернется, мы не сдвинемся с места. И эта лодка станет тебе гробом, застывшим в крови.
Смейк проглотил слюну.
— Мы еще можем вернуться.
— Просто хотим предупредить.
— Решать тебе. Мы еще можем повернуть.
Смейк задумался.
— Как по-вашему, каковы шансы на успех операции?
— Как и в любом рискованном деле: пятьдесят на пятьдесят.
— Как в карточной игре?
— Можно и так сказать.
— Ну, так сыграем!
— Как скажешь, Смейк. Не мог бы ты продолжить мурлыкать?
По визгу публики, лязгу оружия и предсмертным крикам, доносившимся из Театра прекрасной смерти, Рибезель и вольпертингеры поняли, что затея Румо увенчалась успехом. Распределив между собой оружие пленных солдат, они стояли в нерешительности.
— Там сражаются, — проговорил Рибезель. — Слышите шум?
— Да уж получше, чем ты, — ответил Йодлер Горр. — Мы же вольпертингеры. Я могу определить, какими мечами они дерутся. Мы старые, но не глухие.
— И что нам делать? — спросил Рибезель.
— Идти и помочь нашим, — заявил бургомистр.
— Но Румо велел здесь дожидаться.
— Тогда у нас оружия не было. А теперь есть.
Йодлер Горр обернулся к остальным вольпертингерам.
— Что скажете? Неужто мы слишком стары, чтобы драться?
— Конечно, стары, — отвечала Ога Железград, потрясая дубинкой. — Идемте же скорее, пока совсем не рассыпались в прах!
— А ты что скажешь? — спросил бургомистр гомункула.
Рибезель поднял копье.
— Мы давно покойники, — проговорил он. — Только похороны что-то откладываются.
— Отличный девиз, — похвалил бургомистр. — Сам придумал?
— Нет, — смутился Рибезель. — Один добрый друг.
«Я давно покойник, — подумал Укобах. — Только похороны что-то откладываются».
Здравый смысл или безумие нашептывали ему выпустить на волю диких зверей из Театра красивой смерти? Даже если отбросить этот вопрос, останутся еще два не менее важных вопроса: сколько зверей нужно? И каких?
Укобах видел дюжину дверей. Открывать все сразу — слишком рискованно, в этом он уверен. Укобах решил: трех довольно. Три непредсказуемых экзотических чудовища вполне способны посеять хаос.
Какие же двери открыть? В какой камере сидит красный паук, Укобах отлично помнил. Хоть и жутко выпускать такое чудище, но придется. Остальных он выберет наугад: распахнет две двери — и бежать!
С замиранием сердца Укобах приближался к двери, за которой скрывался гигантский паук. Интересно, он спит? Или караулит? И может ли представить себе, что у кого-то, кто однажды уже заглядывал к нему, хватит ума заглянуть второй раз?
Укобах глубоко вздохнул.
Затем решительно надавил на большую ржавую ручку и распахнул дверь. Даже не заглянув внутрь, он поспешил отпереть следующую дверь. Оттуда послышалось жуткое шипение, а в нос ударила нестерпимая вонь, но Укобах уже отскочил к третьей двери.
Открыв последнюю дверь, Укобах бросился к лестнице, взбежал на несколько ступеней и лишь тогда остановился и обернулся посмотреть, что же он натворил.
Крылатый паук уже выбрался из камеры. Он вертелся на месте и хлопал крыльями, очевидно, пытаясь сориентироваться в новой обстановке.
Из соседней камеры выползала крыса-альбинос величиной с крокодила — белоснежная шкура, красные когти и длинный красный хвост. На месте глаз у этой слепой твари росли длинные белые щупальца. Крыса злобно зашипела, показав желтые кривые зубы, и громко защелкала хвостом.
Из третьей двери показался хрустальный скорпион — пришелец из ледяного мира Холодных пещер, великан длиной метров пять или шесть. Совершенно прозрачное тело, казалось, состоит из одних острых углов и краев. Укобаху рассказывали об этом создании на уроках биологии. Стоит лишь прикоснуться к его ледяному туловищу, как на коже появляются раны, странным образом похожие на ожоги. Рассекая воздух клешнями, скорпион поднял ядовитое жало. Его яд мгновенно превращает жертву в кусок льда.