В те времена господь ещё ходил по земле. Однажды в пустыне появились два путника. Платье и лицо одного из них сияли белым солнечным светом, второй казался лишь тенью его. То были Христос и святой Пётр. Их ноги, сожжённые песком пустыни, ступили в прозрачную прохладную воду ручья, они прошли по воде до тенистого ключа. Там Христос испил воды, омыл святое своё лицо и чудотворные руки. Потом они отдохнули в тени деревьев. Христос думал о своём небесном отце, а святой Пётр прислушивался к жалобной дойне родника. Когда они встали, святой Пётр молвил:
— Господи, сделай так, чтобы родник стал тем, кем был прежде.
— Аминь, — ответил господь, поднимая руку. Затем они пошли дальше, не оглядываясь.
Чудом исчезли деревья и родник. Фэт-Фрумос, будто проснувшись после долгого сна, огляделся вокруг. Он увидел сына божьего, который шёл по склонявшимся перед ним морским волнам как по суше; увидел он и святого Петра, который, в силу своего человеческого естества, оглядывался и кивал Фэт-Фрумосу. Фэт-Фрумос проводил их взглядом, пока облик святого Петра не рассеялся вдалеке и был виден лишь сияющий, словно солнце, лик господень, освещающий морскую гладь. Он понял чудо своего воскрешения и преклонил колени перед заходом этого божественного солнца.
Тут он вспомнил о своём обещании похитить дочь Дженара, а ведь то, что молодец обещает, он всегда выполняет.
Снова пустился он в путь и к вечеру прибыл к замку Дженара, похожему на огромную тень в вечерних сумерках. Он вошёл… Дочь Дженара плакала, но как только увидела его, лицо её озарилось улыбкой, точно волна лучом света. Он рассказал ей о своём воскрешении.
— Ты не сможешь похитить меня, — молвила она, — пока у тебя не будет такого же коня, как у моего отца, с двумя сердцами. Вечером я спрошу отца, где он добыл своего коня, тогда и ты сможешь достать такого же. Но чтобы отец тебя не заметил, я обращу тебя пока в цветок.
Он сел на стул, она прошептала какое-то нежное заклинание и поцеловала его в лоб. И Фэт-Фрумос тотчас же превратился в красный, как спелая вишня, цветок. Она поставила его на окно среди других цветов и запела так весело, что весь замок зазвенел.
Вернулся Дженар и спросил её:
— Ты весела, дочка? С чего ж тебе так весело?
— Весело потому, что нет уж на свете Фэт-Фрумоса и никто не похитит меня, — ответила она, смеясь.
Сели ужинать.
— Отец, — спросила девушка, — откуда у тебя конь, на котором ты ездишь на охоту?
— Зачем это тебе? — нахмурил он брови.
— Ты прекрасно знаешь, — ответила девушка, — что я это хочу знать просто так. Ведь теперь нет уж Фэт-Фрумоса и никто не похитит меня.
— Тебе хорошо известно, что я тебе никогда ни в чём не отказываю, — сказал Дженар. — Далеко, у моря, живёт старуха, и есть у неё семь кобылиц. Она нанимает людей, чтобы пасти их в течение года (хотя её год длится всего три дня,), и если человек хорошо их сторожит, она разрешает ему выбрать себе жеребёнка, а если плохо, то убивает и сажает его голову на кол. Но даже тех, кто угодил ей, она всё равно обманывает: вынимает у всех коней сердца и вкладывает их в одного. Стало быть, тому, кто хорошо послужит ей, достаётся конь без сердца, хуже простой лошадёнки. Ты довольна, дочь моя?
— Довольна, — с улыбкой ответила она.
Дженар тут же набросил ей на лицо лёгкий, пахучий красный платочек. Девушка посмотрела долгим взглядом в глаза отца, будто ей только что приснился сон, который она никак не может вспомнить. Она забыла всё, что рассказал ей отец. Но цветок с окна зорко следил из-за листьев, словно красная звёздочка, выглядывающая из-за облаков.
На рассвете Дженар снова отправился на охоту. Девушка, что-то нашёптывая, поцеловала красный цветок, и Фэт-Фрумос вырос перед ней.
— Ты всё знаешь? — спросил он.
— Ничего я не знаю, — ответила она грустно, проводя ладонью по лбу, — всё забыла.
— А я всё слышал. Оставайся с богом, милая девушка, вскоре мы снова увидимся.
Он сел на коня и исчез в пустыне.
В палящий полуденный зной недалеко от леса он увидел комара, бившегося в горячем песке.
— Фэт-Фрумос, — попросил комар, — отнеси меня в лес, а я тебе добром отплачу. Я — царь комаров!
Фэт-Фрумос отнёс комара в лес.
Из леса он выехал на пустынные берега моря и увидел рака, обожжённого солнцем так, что у него не было сил вернуться в воду.
— Фэт-Фрумос, — попросил рак, — брось меня в море, а я тебе добром отплачу. Я — царь раков!
Фэт-Фрумос бросил рака в море и продолжал свой путь.
К вечеру он подъехал к грязной лачуге, крытой сухим навозом. Вместо забора вокруг лачуги он увидел длинные острые колья. На шести из них были насажены человечьи головы, а седьмой кол, раскачиваемый ветром, всё кричал: «Голову! Голову! Голову!»
На завалинке лежала на старом тулупе морщинистая старуха, положив свою серую, как зола, голову на колени молодой и красивой рабыни, которая искала у неё в волосах.
— Рад тебя видеть, — сказал Фэт-Фрумос.
— Добро пожаловать, парень, — ответила старуха, вставая. — Зачем пришёл? Чего тебе надо? Может, хочешь пасти моих кобыл?
— Да.
— Мои кобылы пасутся только ночью… Ты сейчас же можешь отвести их на пастбище… Эй, девка! Ну-ка, дай парню поесть, что я приготовила, и проводи его.
Под землёй около лачуги был погреб. Фэт-Фрумос спустился туда и увидел семь чёрных блестящих кобыл, словно семь ночей, которые никогда ещё не видели света белого. Они ржали и били копытами.
Проголодавшись за день, он поел, что дала ему старуха, и, сев на одну из кобыл, погнал остальных в ночную прохладу. Но тут он почувствовал, как постепенно разливается по его жилам какой-то свинцовый сон, в глазах у него помутилось, и он, как мёртвый, свалился на траву. Проснулся он на рассвете. Оглянулся — нет кобыл. Он уже подумал, что быть его голове на колу, как вдруг кобылы, подгоняемые огромным роем комаров, показались из леса. Тоненький голосок пропищал:
— Ты мне сделал добро, я отплатил тебе тем же.
Когда он вернулся с кобылами, старуха чуть не взбесилась от злости, перевернула в доме всё вверх дном и избила ни в чём не повинную девушку.
— Что с тобой, мать? — спросил Фэт-Фрумос.
— Ничего, — ответила она, — просто так, нашло на меня. На тебя я не сержусь. Тобой я очень довольна. — Потом вошла в конюшню и стала лупить кобылиц, покрикивая:
— Прячьтесь лучше, порази вас гром, чтобы он не нашёл вас, будь он проклят и помри дурной смертью!
На второй день Фэт-Фрумос снова погнал кобыл, снова свалился на траву и проспал до рассвета. От отчаяния он хотел бежать куда глаза глядят, — как вдруг с морского дна, спасаясь от множества раков, поднялись кобылы.
— Ты сделал мне добро, — услышал он голос царя раков, — я отплатил тебе тем же.
Фэт-Фрумос погнал кобыл к дому и увидел то же, что и в прошлый раз.
На третий день молодая рабыня подошла к нему, осторожно взяла за руку и прошептала:
— Ты Фэт-Фрумос, я знаю. Не ешь того, что варит старуха, она подбавляет туда снотворное зелье… Я приготовлю тебе другую еду.
Девушка дала ему украдкой поесть. К вечеру, когда витязь должен был погнать кобыл на пастбище, он почувствовал, что голова у него ясная. К полуночи он вернулся домой, загнал кобыл в конюшню, запер их там и вошёл в горницу. В золе очага тлело несколько угольков… Старуха, растянувшись на лавке, лежала словно мёртвая. Он подумал, что она умерла, и стал её трясти, но она лежала бревном и не шевелилась.
Фэт-Фрумос разбудил спавшую на печи девушку.
— Гляди-ка, твоя старуха померла.
— Где уж ей умереть? — ответила она, вздыхая. — Сейчас она как неживая, потому что в полночь её тело сковано мёртвым сном… Душа её невесть по каким колдовским дорогами блуждает… До первых петухов она высасывает кровь из сердец умирающих или опустошает души несчастных. Да, братец, завтра заканчивается твой год службы. Возьми меня с собой, я тебе пригожусь, помогу тебе пройти через все испытания, которые готовит тебе хозяйка.