Нет, не готова. Я боюсь узнать правду. Боюсь, что Феликс окажется причастен к восстанию и ритуалам. Страшно, что его слова о чувствах ко мне окажутся ложью, как и всё, что он говорил. Но вслух произношу короткое.
— Да.
Хью плавно открыл дверь и зашел внутрь. Я последовала за ним. Короткое мгновение мы стояли в тишине, нервно озираясь по сторонам. Феликса внутри не оказалось.
— Хиль бы его побрал… — выругался Хью и осекся, подходя к кровати, — Это ещё что?
Моё внимание привлек странный изогнутый кинжал, лежащий на постели. Его острие блестело в солнечных лучах, бросая блики на серые стены. Ручка оружия выглядела настолько потертой, словно не одно десятилетие служила своему владельцу.
— Не трогай, Хью! — с ужасом воскликнула я, переводя взгляд на лежащий рядом свиток. — Милостивый Хорив… Неужели это то, о чём я думаю?
— Скрижали Хорива, — прошептал провидец, бережно поднимая с кровати свернутый пергамент и не дотрагиваясь до лежащего рядом кинжала. — Эстер, Феликс оставил это здесь неспроста, — заметив, что я не решаюсь двинуться с места, он спросил, — Ты всё ещё не веришь, что он замешан в происходящем?
Я нерешительно кивнула, находясь под гнетом серых глаз. Осознание творящегося давило, затуманивало разум плотной пеленой. Лишало способности дышать и говорить. Не может быть…
— Я понимаю твои чувства, Эстер. Даже несмотря на то, что… — Хью не договорил. Болезненная гримаса исказила его лицо на короткое мгновение, — Неважно. Сейчас на это нет времени, — оборвал свою мысль он и переложил хрупкий пергамент на стол, аккуратно разворачивая.
Я подошла к нему и помогла придержать кончик листа с другой стороны. На пожелтевшем ветхом полотне виднелась череда рисунков с предписаниями и рунической вязью.
— Невероятно… — прошептала я, разглядывая содержимое свитка. — Тхидрис не соврал. Убийца действительно хочет открыть врата.
Хью посмотрел на меня и вновь сосредоточился на Скрижалях. Он тщательно изучал их, проводя пальцами по чернилам и задерживаясь на отдельных символах.
— Клос Арлен не последний убитый, — обречено подытожил Хью. — Убийце нужно принести в жертву любящую душу. Только тогда он сможет впитать в себя всю мощь четырех магических направлений.
— С чего ты взял? — мой голос слегка дрогнул.
— Вот, послушай, — отозвался Хью и, указав на строки, принялся читать:
«Отважившись ступить на путь кровавый –
Оставь все сожаления позади.
Возьми клинок, что высечен из боли
И жертву каждую плени.
Он жизнь убитого в себя впитает,
Но силой своего владельца наделит.
А руны кровью запылают,
Когда душа умершего окажется в тени.
И Ильдра распахнет свои объятия,
Едва откроются врата в загробный мир:
Там правит страх, там жажда и проклятье,
Что равновесие рассыпят в крах.
Когда падет засов – война настанет
И кровь рекой польется, смерть возьмёт бразды.
Любимая душа навек с возлюбленным прощаясь,
Останется заложником у беспросветной тьмы.
Она отправится в владения к Богине ненасытной
И станет пленницей неведомой судьбы.».
— Красиво и отвратительно одновременно. Кто полюбит убийцу? — с сомнением произнесла я и нахмурилась, — Почему тут нарисована ворона? — провела пальцем по очертаниям нарисованной птицы, окруженной круговоротом рун.
— Один из сильнейших фамильяров способен усилить эфир своего хозяина. Он выступает как сосуд-помощник. Ворона может впитать всю энергию. — ответил Хью, не глядя на меня, изучая Скрижали.
— Зачем тогда Мерек сказала мне носить амулет смерти? — моя рука непроизвольно потянулась к украшению и нащупала его под слоем одежды. — Она ведь и сама может контролировать мой эфир.
— Подожди, — Хьюберт задумался, рассматривая свиток, — Вот, смотри! — удовлетворенно воскликнул он, указывая на дальний край, где виднелся рисунок точной копии моего амулета.