Когда мы закончили кушать, мама зевнула и посмотрела на свою большую сумку. Как всегда я знала, что она не могла дождаться, чтобы исчезнуть наверху, погрузиться в ванну и расслабиться. Она много работала и заслуживала этого.
— Иди наверх, я закрою.
— Уверена?
— Я справлюсь с этим.
— Справишься, конечно, — она поцеловала меня в лоб и взяла с собой сумку и бокал. — Спокойной ночи, милая.
— Спокойной, мам.
Оставшись одна, я проверила телефон. Эрик все также не перезвонил мне и не ответил ни на одно из сообщений. Его молчание беспокоило меня и злило. Я отправила ему последнее сообщение, вытерла стойку и направилась к дому соседа.
С каждый шагом сердцебиение учащалось. Что, если это не он закрепил ящик? Я бы выглядела идиоткой, благодаря его за то, чего он не делал. Свет горел и на первом и на втором этажах, но, когда подошла ближе, услышала рок-музыку с другой стороны дома.
Я проследовала за звуком до гаража, где Голубые Глаза сидел на деревянном ящике и возился с какой-то штуковиной, которую, казалось, вытащили из робота. Я не смогла бы сказать, откуда доносилась музыка, но узнала классическую рок-мелодию. Неплохо.
Он не поднимал голову и не шевелился, но музыка смолкла. Магия? Нет, я даже думать о подобном не должна. Это не логично. Магии не существует.
— Я думал, мы договорились держаться друг от друга подальше, Веснушка.
«Я не позволю ему задеть меня. Не сейчас.»
— Так планировалось, но ты починил почтовый ящик Патерсонов, поэтому я здесь, чтобы сказать спасибо.
— Вежливая? Ты? Что случилось с девушкой-акулой, которую я встретил до этого? Рейн с буквой Е? — он поднял взгляд, на губах играла хитрая улыбка. — Мне она понравилась.
Я проигнорировала колкость:
— Как ты это сделал?
Он вытер жирные пальцы о полотенце:
— Магия.
— Не начинай. Магии не существует.
— Кто сказал?
— Я. Наука. Логика.
— Хорошо, Веснушка. Мы сыграем по твоим правилам. Скажем так, я был вдохновлен, и нет ничего, что человек не смог бы сделать, если он… — он встал, наклонился и прошептал: —… вдохновлен.
Я отступила назад. Он был настолько близко. Такой экспрессивный.
— Э-э, ну я просто хотела сказать «спасибо» и узнать, сколько должна тебе за замену.
Он вытащил сложенный конверт из-за спины и протянул его мне. Это был тот же конверт, в который я сложила почту Петерсонов, но письма на нем не было.
— А где мое письмо?
— Посмотри внутри. Это было очень милое искреннее извинение.
Часть меня была возмущена, он читал мое письмо, но я не удивилась. Он был грубым.
— Так сколько я тебе должна?
Он сунул руки в передние карманы джинс, давая мне возможность увидеть кусочек тела в районе талии. Я быстро отвела взгляд, до того как он снова заметил бы.
— Давай посмотрим, — медленно начал он. — Крепление почтового ящика, твоя машина, распитие чая с двумя любопытными дамами через дорогу и слушать их сплетни, в итоге это…
— Ты починил мою машину? На ней не было вмятины.
— Царапины. Миссис Рутледж и миссис Рос думали, что ты нарочно врезалась в почтовый ящик Патерсонов. Царапины подтвердили бы это, но я убедил их, что они ошиблись.
— Убедил их, как?
— Попивая теплый чай и поедая жесткие булочки, — его передернуло.
Я улыбнулась против своей воли.
— Хорошо. Итак, сколько ты хочешь?
— Мне не нужны твои деньги, Веснушка, — его голос стал серьезным. — Но однажды мне понадобится одолжение, и ты сделаешь это для меня.
Этот вариант звучал зловеще, словно он уже знал, о чем хочет попросить. Я вздрогнула.
— Пока это в пределах разумного.
— Я бы назвал себя разумным парнем, — улыбка, которой он одарил меня, была манящей и такой обалденной, что у меня перехватило дыхание. Я сделала шаг назад.
— Ну, э-э, спокойной ночи, — я поспешила уйти, но знала, что он провожал меня взглядом.
Я услышала его смех, когда остановилась, чтобы проверить машину сзади. Есть ли царапины на самом деле? Как и когда он починил ее? Может быть, звук мотоцикла позади не был плодом моих фантазий. Он, вероятно, поехал в DC Шины и закрасил царапины из баллончика. Завтра всего один звонок подтвердит это.
Какая нафиг магия. Он просто дурачит не голову.
***
Странный стук выдернул меня из сна. Я села и в замешательстве осмотрелась, не уверена, что я все еще сплю, но монотонный гул, заполнивший мою комнату, был знаком, как ненавистные веснушки на моей переносице. Моя спальня была единственной комнатой в доме со старым вентилятором, который гудел всю ночь, как двигатель самолета. По маминым словам, вентилятор был старым хламом или шедевром какого-то скульптура по металлу. Я не соглашалась с этим. Вентилятор был единственным в своем роде, как что-то из книги в стили стимпанк, мое последнее увлечение.