— А ты как думаешь? — огрызнулся Торин.
— Думаю, что ты бы смог снова ее исцелить, — парировал Эрик.
Как Эрик узнал о Торине? Я попыталась открыть глаза.
— Как…?
— Не разговаривай, — проговорил Эрик с нежностью. — Я здесь.
— Как она? — рядом опустилась Кора. — Где болит?
— Грудь, — я пыталась найти глазами Торина, чтобы он избавил меня от этой боли. Он покачал головой. В глазах опять начало расплываться. Я моргнула, чтобы это прошло, и снова вцепилась в него взглядом. В его глазах было столько боли и отчаянья. Часть меня была зла на него за то, что он отказывался помочь мне, в то время как другая хотела, чтобы он не отпускал меня. И еще здесь был Эрик, и он знал, что Торин исцелял меня, и ничего не сказал. Воздух прорезал звук скорой помощи, и шум в ушах стал просто невыносим.
— Почему она так часто моргает? — спросил Эрик.
Торин ответил, но его слов я больше не слышала. Тьма снова утянула меня за собой.
***
Когда я пришла в себя, кто-то поднял мне веко и светил фонариком прямо в глаза. Я пыталась запротестовать, но ничего не смогла сказать, а когда попробовала сесть, кто-то удержал меня. Я словно в ловушке. Через затуманенное сознание проникали голоса, и я снова сделала усилие, чтобы что-нибудь расслышать.
— Рентген…гематома…сломанные ребра…
Послышался всхлип мамы. Мне хотелось утешить ее, но я постоянно выпадала из реальности. Голоса появлялись и снова пропадали — Мама, Торин, Эрик, Кора. Они уговаривали меня очнуться, говорили, что любят меня. Затем появились три женщины. Я не знала наверняка, кто они или что им нужно, но они маячили на фоне, молча, наблюдая и выжидая. Я никак не могла разглядеть их черты. Они все время менялись, то расплывались перед глазами, то вновь приобретали форму. Выглядели то старыми, то молодыми, как обычные подростки. Было в них что-то знакомое, но что именно я не могла понять.
Когда я вновь очнулась, было темно. Шея затекла, а в груди и голове пульсировало. По крайней мере, боль была тупой. Я попыталась открыть глаза, но у меня ничего не получилось, и я запаниковала. Раздался сигнал бипера.
— Шшш, все хорошо, — раздался в тишине знакомый голос. Торин.
У меня получилось открыть глаза, я повернула голову, чтобы найти его, и сморщилась, когда грудная клетка отозвалась болезненным спазмом. Яркий свет привлек мое внимание в угол комнаты. Этот свет исходил от мерцания рун, покрывавших лицо и тело Торина. Он поднялся, и этот свет отразился на маме, спящей в кресле у моей койки. Больничной койки. Я напрягла память, пытаясь вспомнить, как попала в больницу, но мои воспоминания заканчивались на том, как Малиина ударила меня. Экран аппарата показывал мое состояние, судя по ощущениям, меня переехал грузовик.
В палату вошла медсестра и засуетилась возле меня и у аппарата. Она проверила состояние жизненно важных органов, посветила фонариком в глаза и спросила, помню ли я свое имя и как себя чувствую. Она поправила капельницу и дала мне пару кубиков льда в стаканчике. В горле пересохло и саднило, и лед был как ни взять кстати, но мне хотелось, чтобы она ушла и я смогла бы побыть с Торином.
— Спасибо, — прохрипела я.
Как только она вышла из палаты, я переместила взор на Торина. Сияние рун отражалось в его голубых глазах, от которых было сложно отвести взгляд. Он подошел ближе, зачерпнул несколько кубиков льда из оставленного стаканчика и поднес к моим губам.
— Почему я здесь? — прошептала я сиплым голосом.
Он нахмурился:
— На тебя напала Малиина, но я оттолкнул ее, прежде чем она серьезно навредила тебе, — он поднес еще один кубик льда. — Мне не стоило доверять Эндрису присмотреть за тобой. От него никакой пользы.
Потихоньку начали всплывать воспоминания с вечеринки.
— Нет, он позаботился обо мне, Торин. Он вывел меня из дома, но из ниоткуда появилась Малиина и напала, — я осмотрела палату. Повсюду стояли цветы и воздушные шарики с надписью «Поправляйся». — Сколько я здесь?
— Чуть больше суток.
— В твоем доме была утечка газа, кто-нибудь пострадал?
Он улыбнулся:
— Нет, мы успели все исправить. Вообще-то, многие поехали за скорой и оккупировали приемную, пока тебя не увезли из операционной.
— Мне делали операцию? Где?
— Твоя голова, — он погладил меня по лбу, но ощущения на коже были странными. Я попробовала поднять руку, чтобы выяснить, что не так, но Торин не позволил. — Не стоит. У тебя сломано несколько ребер, лучше много не двигаться. Еще лед?
Я всматривалась в его лицо.
— Не понимаю. Ты сказал, серьезных повреждений нет, и все же мне делали операцию и у меня сломаны ребра. Почему ты меня просто не исцелил?