— Начнём? — спросила она, — Я ещё никогда сама не проводила Магнит. Но я попробую.
Все поднялись со своих мест и образовали вокруг камня и Валентины небольшой круг. В это время к ним приблизились ещё трое человек, среди которых был и Андрей. Волосы у него были мокрые, но всё равно по-прежнему волнистые. Казалось, что он был соткан из капелек воды и тонкой, лучистой энергии, дыша каждой клеткой своего сильного, светящегося радостью и светом, тела.
— Начнём! — поддержал он Валентину, улыбнувшись ей и став в круг. И Магнит начался.
— Мир всем мирам! Мир всем народам! Свободы, счастья, радости, всем-всем! Господь твой, живи! Всё лучшее в тебе, живи! Им, Господом твоим, живи! — начала Валентина читать веления своим детским, звенящим голосом. Сергей закрыл глаза и раскинул руки, душой и телом устремляясь к солнцу. Казалось, чувствовалось биение всех сердец, объединившихся здесь. И это единое сердце пело свою щемящую, радостную песню.
— …Я есть свет Вознесения, свободно текущая победа! Всё добро, победившее, наконец, на всю вечность! Я есть свет, вся тяжесть ушла! Я поднимаюсь в воздух. Всем я изливаю с полной Божьей силой свою чудесную песню хвалы. Приветствие всем!
После завершения обсуждать происходившее и свои впечатления, видения и чувства, как рекомендовали после тренировочных Магнитов, не хотелось. Но и расходиться — тоже. Все продолжали стоять вокруг камня, подставляя руки солнцу.
И тут заговорил Анатолий.
— Я прошу немного внимания, — сказал он, — Вот — то, что я хочу вам сейчас показать! Эту…Чашу, — И он извлек её из нагрудного кармана плотного жилета и поднял вверх. Лучи солнца заиграли на ней. Она была золотая. Анатолий, держа на ладони чашу, тихо сообщил:
— Долго она шла ко мне… Я нашел вначале осколок… Видите, у неё отбит край, совсем как у стеклянной? — и он покрутил чашу, показывая всем её края. Это была не чашка и не пиала: по форме этот предмет больше всего напоминал средних размеров рюмку, с ножкой, с прочерченной тонкой линией неподалёку от края; рюмку красивой, изящной формы.
— …Когда я служил в Афганистане, я нашёл сначала именно отбитый край. Потом, к сожалению, он был навсегда мною утерян: его украли. Впоследствии я специально ездил на то самое место первой находки. Я искал эту чашу, будто звала она меня. Одному Богу известно, чего мне это стоило: вновь попасть в те места… Но я нашел её! Мне самому это кажется невероятным. Здесь, на Поляне, примерно год тому назад, мне уже давали информацию о ней. Но тогда я не предъявлял саму чашу, только более подробно описал место и обстоятельства находки, описал и саму чашу. И мне нужно сейчас подтверждение тому, что я думаю о ней сам. Я не согласен с той информацией, что мне тогда дали, слишком разнились догадки и между собой, и с моими предположениями. Может мне сейчас кто-нибудь рассказать об этой чаше?
К удивлению и ужасу Натальи, в центр круга вышел Сергей, с полуприкрытыми глазами, отрешенным взглядом. Он взял у Анатолия чашу в свои руки, бережно поставил её на свою вытянутую ладонь, а другой ладонью принакрыл чашу сверху. Потом провел этой рукой над чашей несколько раз и начал:
— Чаша эта — с того самого стола, за которым сидел Христос на Тайной Вечере: вся посуда, что находилась там, впоследствии стала золотой и разбрелась по свету. Эта чаша открылась нам сейчас и дана, чтобы быть заложенной в центре храма той религии, которая объединит разные духовные силы при построении нового, живого организма сил света, служащего для поддержки и объединения людей в трудные годы. А случится это тогда, когда основные силы, несмотря на их разность, объединятся между собой и начнут серьезную и важную духовную работу. А до тех пор будут назначены судьбой хранители чаши… А пока её час ещё не пробил, и тайна эта должна быть открыта не многим…
Пока он это говорил, сзади него стал Андрей, держа над ним свои руки, и будто прикрыл, отгородил его от чего-то или кого-то. Когда Сергей закончил говорить, Андрей обратился к присутствующим:
— Спокойно! Это — чистый контакт! И, пока канал не ушел, можно задавать ещё вопросы.
Сергею стали задавать вопросы. Он отвечал, не задумываясь, а когда он молчал, Андрей говорил резко:
— Информация закрыта!
Потом Сергей сообщил, что теперь чаша должна пройти по кругу собравшихся три раза, и сам первый стал на своё место, замкнув круг, и передал чашу следующему по часовой стрелке.
— Это — подтверждение, — тихо произнес Анатолий.
Чаша проходила по кругу, и будто совершалось невидимое причастие. Когда оно окончилось, Сергей протянул чашу Анатолию. Все тихо, в полном молчании, стали расходиться.
Уже на краю Поляны Сергей догнал Андрея, подошёл к нему и преклонил одно колено.
— Учитель! — начал он порывисто, вытянув вперед к Андрею правую руку, а левую положив себе на грудь.
— М-учитель, — ответил тот. У него в глазах стояли слёзы.
— Я — ваш ученик! — сказал Сергей.
— М-ученик! Ну, здравствуй! Ты, кажется, умудрился привнести новую струю на Поляну! Здравствуй, здравствуй! Если б ты знал, как давно мы с тобой не виделись!
Сергей от удивления вскочил на ноги. Андрей протянул ему руку, Сергей пожал её, и они обнялись.
Вечером, наконец, состоялось долгожданное сошествие с Шамбалы патриарха и Учителя всея эзотерической Поляны Евграфия. Народ, желающий узнать, кто из них кем был в прошлой жизни, уже табунился вокруг. Евграфий продолжал медленно расчехлять палатку, надсадно гыкал, проницательно смотрел на очередного подошедшего и ронял: «Вы были братьями… Двоюродными», — или: «В Великую Отечественную ты здесь воевал. За Родину».
Матушка Мария, живенько бегающая вокруг от одного к другому, с восхищением замечала:
— Вишь, как человеку дано! А скромный какой! Только, если их, таких людей, спрашивают, только тогда им можно говорить! И то — не всегда!
Поставив палатку, Евграфий, медленно попивая услужливо предложенный кем-то горячий травный чаёк с медком и печеньем, довольно похлопывал себя по бокам и интересовался, кто приехал уже на Поляну в этом году и как идет работа. Был он, в общем-то, человеком весёлым и добродушным.
— Завтра, как рассветёт, пойдем на Лысую. Кто хочет, пусть там и остается на ночь для личной работы. Чтобы контакт установить. Будут идти сильные энергии, — весело брюзжал Евграфий, уже поставивший палатку и ловко нарезавший подаренный ему кем-то из только что приехавших на Поляну торт. И, символическим жестом предложив присоединиться всем желающим, со смаком к нему приступил.
— Кто не уверен, что выдержит испытание, пусть остаётся в лагере вместе с дежурными, — весело улыбаясь и кося глазами, но при этом старательно и въедливо изучая каждого, равномерным голосом продолжал проговаривать он, — Эльмира, Анатолий и другие контактёры — только самые сильные — отправятся со мной этой ночью на дольмен, будем устанавливать связь с Орионом. Возможно, что выйдут на связь также Орел и Кассиопея.
Вечерний Магнит, который немного погодя последовал, отличался от предыдущих. Его проводил Евграфий, став в центре круга, который образовали остальные присутствующие, определенным образом соединив между собою руки. Евграфий, будучи «на канале», проговаривал идущий ему текст о соединении точки света со Вселенским Логосом, что-то там про очарованные кварки, про связь с Кассиопеей, Орионом, всеми Учителями и духовными силами, о расширенном потоке сознания и закладке здесь и сейчас информационных свитков, дающихся на тонком плане каждому индивидуально, которые проявятся в жизни в дальнейшем…
Некоторые, среди них — Настя, Володя, Михаил из Саратова — почувствовали себя плохо, с трудом удерживались на ногах, но не желали выходить из Магнита. Они почувствовали легкую и ласковую вначале, но весьма существенную после ударную волну в живот. Какая-то женщина совсем упала на траву и не вставала. Окружавшие её люди вновь сомкнули руки, уже без неё, и Магнит продолжался.
— Кто почувствует себя плохо — ложитесь… Идут очень сильные энергии, — последовал резкий приказ Евграфия.
То один, то другой в круге начали подавать свой голос: