Наконец, третье и, я сказал бы, решающее указание на существование Киева как значительного политического центра уже до середины IX в. содержится в факте большого русского похода 860 г. на Константинополь И вообще в русской экспансии на Черном море, развивавшейся, очевидно, уже в первой половине IX в. Поскольку сильный государственный центр обычно создается в результате длительного процесса концентрации власти в руках господствующих в нем сил, то истоки государственной организации в Киеве уходят, вероятно, вглубь, по времени не позднее конца VIII – начала IX в., т. е. раньше, чем началась норманнская экспансия в Европе. Не Киев обязан норманнам началом своей государственной организации, а норманны благодаря развитию государственного устройства на Руси, особенно на Среднем Днепре, нашли условия для участия в этом процессе главным образом в качестве купцов и наемных воинов.
Мы подробно рассмотрели факты, которые сохранила древнейшая русская традиция об отношениях с варягами и возникновении политического центра в Киеве. Естественно, что наши предположения, когда дело шло о деталях событий, были гипотетичны, зато твердо установлено одно общее негативное положение: варяги на Руси не выступали в роли завоевателей и создателей государства. На это указывает не только анализ источников, по и соответствие его результатов результатам исследования проникновения норманнов на земли западных славян. Об истинности этого предположения говорит также учет общих условий и сравнение деятельности норманнов в Восточной и Западной Европе, особенно в той стране, где они достигли наибольшего, хотя и временного успеха, — в Англии. Географические условия были совершенно различными. Там — страна, со всех сторон окруженная морем и тем самым со всех сторон доступная для мореплавателей, занимала небольшую территорию, немногим больше 150 тыс. кв. км (вместе с Уэльсом), и по тогдашним условиям имела большую плотность населения (1500 тыс. жителей около 1000 г.); но оставались и обширные открытые пространства, облегчающие движение отрядам нападающих; наконец, грабительскую и завоевательную деятельность облегчало отсутствие крепостей