Данила ничего не ответил, лишь косо помотал головой и продолжил увлеченное занятие. Соня прошла в центр комнаты, поставила чашку на столик под окном и грузно вздохнув продолжила:
– Уже как пять лет с той поры миновало, целых пять лет прошло, как Боженька, нашего Алешу забрал, а мама все равно ждет, на что-то надеется… думает может сон все это… Не знаю, не знаю… -Соня грустно вздохнула, слегка отодвинула занавеску и молчаливо уставилась за окно.
Данила повернул грани кубика в последний раз и посмотрел на работу: все грани были сложены, сложная головоломка была собрана.
Собранный кубик, Данила положил обратно на полку, подошел к окну, взял чашку чая, сделал неторопливый глоток и посмотрел за окно: окрепший ствол березы рос прямо из окна ржавого Форда, стремясь дотянуться тонкими ветвями до скудных лучей солнца, из основного ствола произрастало ещё две крепких ветки, которые тянулись куда-то в сторону, чуть ли не параллельно земле, вокруг распластался ковер из желто-красных умерших листьев.
Черная кошка с белоснежными лапками вынырнула из под машины, ловко запрыгнула на ржавую крышу, перескочила на дерево и грациозной походкой, с поднятым вверх хвостом, пошла по боковому побегу древа: она прошла вперед, до самого края, развернулась, прошла в центр ветки и обернувшись хвостом, уселась на месте: её зеленые глаза смотрели прямо в окно, проникали за стекло, миновали красно-черные шторы, врезались прямо в глаза Даниле. Два зеленых шарика медленно приближались к нему, и с каждым сантиметром пути они увеличивались, пока не обернулись сплошной малахитовой сферой, глубокое дыхание которой походило на биение сердца предвкушающего что-то важное.
Поток мыслей возник из ниоткуда, он был как бы не его, каким-то пришлым, но теплым, приятным и даже родным; течение сие неслось стремительно вперед, подобно бурлящей реке стремящейся к своему краю, к бездонному обрыву, к водопаду срывающемуся в саму бесконечность: «Истина и вера в истинность чего-либо – два крайне далёких, почти противоположных мира интересов, к ним ведут совсем разные пути. На смену культу силы, пришла зыбкая вера в слабого человека, немощь вознеслась над могуществом, логику и философию сменили догматы религиозные, а вместо услады и радости, страдания стали новым культом. Крепла вера сия, устои новые обретали влияние, овладевали умами людскими, но умами наивными, простодушными, легковерными и по мере возрастания величия этого, все былое медленно разрушалось: вера забылась, отрицались устои, эталон обратился уродством, мораль превратилась в грех смертный. Прекрасная цивилизация, медленно гибла и смерть сия, оставалась не замеченной более тысячи лет, пока новорожденный ребенок не начал продирать закисшие глаза свои и лишь тогда, он узрел окружающее уродство его, разруху кромешную, мрак зловонный да останки разлагающиеся. Колесо, крутившее прогресс, разлетелось на мелкие части, прошлое стало погружаться в трясину болотную, пески пустынные, а ветви деревьев окутали каждую стену – так погиб мир. Попытки догнать ускользающую красоту да величие прошлого, не увенчались успехом, сильно уж крепко, скользкое тело удава, сжимало детскую плоть. Влияние новых устоев выросло стократно, алчная власть жестоко давила всякое мышление пришлое, любые попытки вспомнить былое, привнести что-то новое, докопаться до истины. Что в судьбах целого народа и отдельного человека во всем царит воля бога, который карает и вознаграждает по мере послушания ему. Религии новые, стали законом верховным. Ложь нарекли истиной. Рабство – свободой. Логику – ересью. Смыслом бытия стала смерть, а миф о жизни загробной превратился в мечту, в несбыточные грезы людские. И власть сия, окутанная ложью, в ореоле величия, острыми когтями диктатора, до сих пор сжимает глотку людскую, не давая свободно вздохнуть, высказать свое мнение, а тем более заявить какой-то протест. Она подобно опухоли, пускает свои смертельные корни в самую глубь человека. Испокон веков, на двух ногах ходит власть и имена им ложь и террор. Две руки имеет она и имена их алчность да зависть. Все в ней подобно животному, всем она – один в один человек, ибо впитывает все пороки его. Логику трактует по своему она, лишь в угоду интересам своим да руководствуясь исключительно жадностью, ибо конечная цель любой власти, есть сохранение власти. В ней вся сущность нашего вида, она подобно воздушному шарику который из цветного кусочка резины превращается в огромную сферу и лишь два пути имеет она: сдуться до прежних размеров иль расти далее. Однако любой рост имеет пределы и достигнув границ шарик лопается, громко взрывается, разлетаясь на сотни ошметков. Так кончается одна жизнь и рождаются тысячи новых… таков закон мироздания! И сколько бы ты не стремился вперед, оглянувшись назад, окажется что ты также стоишь посредине, средь бесконечного пространства, где свет сливается со тьмой и истина по-прежнему далека. Взойду на небо, выше звезд божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера…»