Я даже не беру мусульманские полигамные семьи — если они по-прежнему существуют, то кто сказал, что полигамность не имеет основ в биологии человека?
Классические брак и семья, с моей точки зрения, вообще могут быть счастливы лишь в двух, крайне редких, случаях. Первый: мужчина и женщина за всю жизнь так и не развиваются, оставаясь внутренне теми же Машей и Мишей, какими они сидели за одной партой, друг в друга влюбившись. Второй: и муж, и жена развиваются так, что удивляют и восхищают друг друга. Но это уникальные явления. В большинстве случаев кто-то развивается, кто-то остается на месте. Или развивается так, что лучше бы умер маленьким. Далее следует развод. Чем стремительнее социальные изменения в обществе (провоцирующие изменения личностные), тем меньше шансов браку остаться единственным. Сейчас второй, третий брак — это социальная норма, а в священность семьи верят искренне, по-моему, только гомосексуалисты, которые с невероятным отчаянием добиваются легализации однополых браков и, уверяю вас, добьются, ударившись мордой о ту же стену, что и пока еще гетеросексуальное человечество.
Словом, говоря о семейных ценностях сегодня, я бы как минимум переспрашивал: о ценностях которой по счету семьи речь? В какой форме эта семья существует? А о ценностях «единой и неделимой» семьи вообще бы не упоминал.
Когда бы не одно «но».
У этого самого классического брака есть одна ценность. Ценность в том, что семья превращает совершенно чужих друг другу до брака мужчину и женщину в родственников. Когда жена уже не только возлюбленная, а сестренка, мамочка, дочка (и даже братишка порой). А родственность — это такая штука, над которой не властны ни деньги, ни годы. Нам ведь плевать, что там с материальным успехом или пропорциями 90-60-90 у наших любимых мам, дочек, бабушек, теть, сестер. Собственно, поэтому в таком браке разводов и не бывает: с родственниками развестись невозможно.
Собственно, вся ценность брака единственно в этом: в образовании родственности там, где ее до этого не было. И это дорогого стоит. Как и все то, что ни за какие деньги не купить.
А то, что ни за какие деньги не купить, доступно обычно не всем, потому как встречается крайне редко.
Уж поверьте мне как человеку, 20 лет живущему в единственном браке.
Сделайте нам красиво
Настоящий дурной вкус — это когда, как от огня, бегут от любых изменений в сторону «непреходящих ценностей классики», причем под классикой именуют не оригиналы, а современные подделки: обманки, фальшак
Недавно в крупном издательском доме, выпускающем и гламурные, и деловые издания, произошел забавный случай.
Кто-то из сотрудников принес свежий номер журнала «Яхты». Среди подробно представленных плавсредств там была примечательная яхта, Tecnomar Velvet 120, сделанная по заказу петербургского клиента, — прекрасная, минималистского элегантного экстерьера 37-метровая скоростная лодка, снабженная вертолетной площадкой. Как говорится, растет благосостояние народа.
Но когда любопытствующий журналист перевернул страницу, то застыл с открытым ртом на манер жены праведника Лота, глянувшей туда, куда глядеть не следовало. Дело в том, что на следующих страницах располагались снимки интерьера вышеописанной яхты. Ну, как это объяснить… Вот, скажем, известно, что буйное и пышное цветение Ренессанса нашло отражение в стиле барокко. Столетия спустя барокко вызвало эхо в виде еще более пышного и пустоцветного рококо. А затем рококо отразилось от себя самого в эпоху эклектики и поиска стиля, породив наипышнейшее и наиглупейшее, бессмысленное второе рококо.
Так вот, внутри лодка Velvet 120 была отделана в стиле примерно пятого рококо — это когда не просто все ножки гнутые и вокруг завитушечки, крендельки, гербы и кресты, но когда все это крыто золотом, причем, похоже, в два слоя. То есть ясно было, что с раннего детства заказчика восхищала румынская мебель с кривоногими шелковыми козетками — к ним еще прилагались такие же тумбочки под телефон.
Остолбенение коллеги заметили товарищи — и вскоре у журнала собралась поначалу молчавшая толпа, офигевшая от всех этих портьер с бомбошками, столешниц в технике маркетри и золотой (буквально) кожи диванов, на фоне которых угасали и Зимний дворец, и Версаль.