Дверь распахнулась. Ондайн ощутила порыв холодного ветра, который пронесся мимо нее, будто хотел смести все на своем пути.
Вошел Уорик. Закутанный в плащ, в шляпе с пером, он казался невероятно огромным, неотразимым, недосягаемым.
В комнате воцарилась полная тишина, пока он стягивал перчатки, холодно глядя на обоих. Наконец он бросил:
— Юстин, оставь нас. Я хочу сказать жене пару слов. Юстин собрался что-то возразить — никогда раньше он не видел Уорика таким холодным, напряженным и неумолимым, — но подчинился, повернулся к Ондайн, поцеловал ее руку и понимающе ей улыбнулся:
— Я рядом, если потребуется.
— Брат, кажется, я еще ни разу не бил свою жену, — проговорил Уорик.
— Да… — пробормотал Юстин и посмотрел на Уорика. — Ты еще много чего не делал. Клянусь, я все понимаю, но…
— Юстин!
— Остановитесь! — вмешалась Ондайн. — Юстин! — Она вздернула подбородок и с вызовом взглянула на Уорика. — Вы очень меня обяжете, если не будете при мне ссориться. Я не боюсь этого чудовища, хотя — судя по тому, что его настроения меняются быстрее ветра, — он, возможно, близок к безумию. Пожалуйста, идите! И не держите на него зла!
Юстин посмотрел на брата; Уорик сделал вид, что не заметил его взгляда, и терпеливо ждал, пока он уйдет.
Юстин вышел из комнаты, а Ондайн не спускала с Уорика глаз, и хотя голова ее была гордо поднята, сердце дрожало от страха и отчаяния. В чем она провинилась? Ведь именно она пострадала в этой истории!
Уорик бросил перчатки на кресло, подошел к камину и протянул руки к огню.
— Завтра мы уезжаем отсюда.
— Что ж, мудрое решение, тем более если учесть, что мы только приехали.
Он повернулся, заложил руки за спину и смерил ее взглядом:
— Из-за вас, мадам, одни только неприятности. Я…
— Из-за меня? — повторила она его слова, не понимая, как у него повернулся язык. — Вы вовлекли меня в это безумие и теперь обвиняете во всех своих бедах?
— Да, мадам, от вас сплошные неприятности… и никакой пользы. Я окончательно завяз во всей этой истории, вместо того чтобы достойно разрешить ее, как требуют мои обязательства перед усопшей. Своим лицом и формами вы привлекаете всех существ мужского пола! Мы возвращаемся в Северную Ламбрию…
Она разразилась истерическим смехом:
— Откуда мы только что уехали!
— Не беспокойтесь. Там вы долго не останетесь. Я уже заказал места на «Леди Кристабель». Рейс до Ливерпуля. Вы поедете в Виргинию под именем Дианы Браун. Я арендовал для вас дом в Вильямсбурге, нанял слуг и стряпчего, который проследит за вашими финансами. Вы пробудете там, безутешная вдова, где-то около года; пока я позабочусь о нашем разводе. С этого момента вы станете свободной. Я обеспечу ваше существование до конца жизни.
Карл предупреждал, но тогда она не могла поверить, что Уорик способен на такую жестокость, что в нем полностью отсутствует сострадание. Казалось, легче разжалобить камни Вестминстера! Ей не предложили ничего, кроме финансовой гарантии. И она полюбила этого человека!
На минуту она будто лишилась дара речи. Что это за человек, который мог обжигать огненной страстью и ледяной ненавистью? Чего же тогда стоит вся их любовь?
Она не решалась ни говорить, ни двигаться; ей казалось, что, скажи она слово или пошевелись, ее тело разлетится на тысячи мелких осколков. Наконец она выговорила:
— Вы безумны, Уорик Четхэм! Совершенно безумны. Вы взяли меня с виселицы, чтобы поймать убийцу, а когда он подошел совсем близко, вы от меня отказываетесь. Я кое-что знаю о том, что сегодня случилось, но я в этом не виновата. А что касается поездки в колонию, я премного вам благодарна. Наверняка Вильямсбург — прекрасное место, но я туда не поеду. Кроме того, я не нуждаюсь в вашем обеспечении. С этого дня наши пути расходятся, милорд;
Он взорвался:
— А я говорю, поедете! И о чем это там вы бормочете? Что это вы такое знаете?
Она посмотрела на него — подбородок царственно поднят, холодные глаза.
— Ваша любовница, лорд Четхэм… Я слышала, как она говорила, что украла пузырек из королевской лаборатории. В нем, очевидно, была какая-то жидкость с этим омерзительным запахом, от которого я потеряла сознание, сэр! Это дело ее рук и лорда Хардгрейва!
Он равнодушно пожал плечами. Ее слова для него не имели никакого смысла и не представляли интереса.
— Леди Анна сама подверглась нападению и до сих пор не может оправиться от потрясения. Хардгрейв ехал вместе с нами, впереди всей команды.
— Говорю вам…
— И я говорю вам, мадам, что то, что вы слышали, ничего не значит. Совершенно ничего, потому что нет никаких доказательств. Единственный человек, который видел в лицо бандита, заплатившего деньги, убит в сражении. Я не могу предстать перед королем с обвинениями, но без доказательств. И если ваши слова — правда, тем более это доказывает, что от вас одни только неприятности, и чем скорее вы исчезнете из моей жизни, тем лучше!
— Хорошо, тогда, сэр, можете считать, что я исчезла из вашей жизни, начиная с сегодняшнего вечера! — выкрикнула она.
Теперь надо немедленно уйти!
Все внутри сжималось от невыносимой, раздирающей боли. Ей казалось, что она сейчас упадет, застонет. Она знала… она всегда знала, что когда-нибудь он так сделает! Но волшебство прошлой ночи породило в ней иллюзии, что их сердца, души и рассудок предназначены друг для друга.
Жизнь! Ее собственная жизнь! Вот о чем она должна думать! Мечты о любви рассеялись; она станет такой же жестокой, вероломной, непреклонной и решительной, как он. Как же она сможет восстановить доброе имя отца и свои права на поместье, если окажется далеко за океаном? Она не уедет из Англии… Она сбежит от Уорика прямо сейчас.
Но голос рассудка заглушала боль от утраты волшебной, прекрасной и несбыточной мечты.
— Никуда вы не пойдете! — рявкнул Уорик. — И будете делать то, что я сказал.
— Почему же? — Глаза Ондайн горели ненавистью.
— Почему? — Он высокомерно приподнял бровь. — Потому что вы моя жена.
— Кажется, именно это вы собираетесь исправить в самом ближайшем будущем.