— Я уже говорила, милорд Четхэм, — пробормотала она. — Мой отец был поэтом. Мы переезжали с места на место, от двора ко двору, и я всегда находила музыкантов, чтобы поучиться.
— Ах да! Я совсем забыл. Ваш отец был поэтом. Тогда, моя дорогая, вам наверняка не составит труда развлечь меня и почитать что-нибудь из его стихов?
Боже праведный! Все мысли Ондайн моментально спутались. Она не могла припомнить и двух рифмованных строчек, которые хотя бы отдаленно напоминали стихи.
— Не смейтесь надо мной! — наконец вскричала она с неподдельным жаром. — Отец умер совсем недавно. Я любила его без памяти и не хочу ворошить прошлое!
Ее глаза горели страстью; волосы полыхали, как пламя, и струились вниз по спине. Уорик смотрел на Ондайн с загадочной улыбкой, и его взгляд ясно говорил, что он осведомлен о каждом ее движении гораздо больше, чем она предполагала. Девушка поднялась, чтобы выйти. Уорик посторонился и доброжелательно сказал:
— Приятных сновидений, миледи.
Ондайн проскользнула мимо него, добежала до своей комнаты и быстро закрыла дверь. По привычке она задвинула засов, но вдруг осознала, что это бесполезно.
Она закрыла глаза, пытаясь перевести дыхание и успокоить бешеное биение сердца. Она уже начала подумывать, не в самом ли деле он мифическое чудовище или какой-нибудь демон, — способный губить души блеском золотых глаз и зажигать огонь, который полыхал сейчас внутри нес.
Она подбежала к постели, юркнула под одеяло и, измученная до изнеможения, вскоре заснула.
Глава 8
И в который раз перед ней возникло все то же видение.
Громадное турнирное поле, вокруг прогуливаются знатные дамы и господа…
Ее отец, герцог Рочестерский, долгие годы был лишен благосклонности Карла за то, что не одобрял политику старого короля в отношении аристократии, хотя и отчаянно противился его казни.
На этот раз их все-таки пригласили ко двору, и Карл собственной персоной их поприветствовал. Турнир проходил при большом стечении народа. Повсюду чувствовался настоящий праздник. Все веселились. Даже королевская стража смеялась, стоя позади трона!
Приехали двоюродный дядя Ондайн, кузен ее отца, и его сын Рауль. Вместе с Ондайн и ее отцом они прогуливались, беззаботно шутили и смеялись каждому пустяку, заражаясь витавшей в воздухе веселостью. Как-то случилось, что они оказались совсем рядом с троном.
Вдруг блеснул меч. Рауль бросился на ее отца! Ох, с каким дьявольским мастерством это было подстроено! Всем показалось, будто герцог Рочестерский замахнулся мечом на короля, а Рауль опередил и поразил вероломного убийцу! Кровь! Господи, сколько крови!
Отец скончался у нее на руках через несколько минут. Перед смертью он прошептал, что ей нужно бежать. Он слишком поздно догадался о составленном против них заговоре. Он ведь так доверял кузену!
После смерти герцога Рауль поклялся Ондайн забрать поместье и доказать ее соучастие в убийстве! Долгие месяцы трудился он со своим отцом, составляя подметные письма, как бы написанные ею. Они отдадут их королю, и суд приговорит девушку к смерти, если только она… не выйдет замуж за Рауля. За Рауля! О Боже! Только не это!
Откуда-то донесся заунывный волчий вой. Ондайн отчаянно боролась с наползающим зловещим туманом. Вдруг чьи-то руки схватили ее. Кто-то ласковым шепотом произносил ее имя: «Ондайн, Ондайн» и гладил по растрепавшимся во сне волосам, лицу. Она окончательно проснулась, дрожа от только что пережитого ужаса. Открыв глаза, Ондайн увидела, что муж держит ее в объятиях, а в его глазах прыгают золотые искорки. Он прижимал ее к обнаженной груди, и его сильные руки вселяли в нее страх и в то же время чувство защищенности.
Она что-то говорила во сне? Кричала? Ондайн не могла прийти в себя от испуга. Уорик слегка встряхнул ее:
— Что с тобой? Почему ты кричала? Расскажи, я должен знать. Она отрицательно покачала головой:
— Ничего… ничего особенного!
— Ты слышала или видела что-нибудь страшное?
Она отстранилась от него. Кажется, пока он ни о чем не догадывается. Наверное, она разбудила его криком, и он любезно обеспокоился причиной ее расстройства.
— Я… Простите, милорд, — пробормотала Ондайн, пряча лицо в ладонях от пронзившего ее смущения: одеяло исчезло, а из-под ночной рубашки виднелись обнаженные колени. Девушка нервно одернула кружевную ткань и встревоженно посмотрела на Уорика. — Ничего особенного не произошло, — повторила она шепотом, пытаясь прогнать ужас и улыбнуться. — Просто страшный сон.
— О Ньюгейте? — Уорик приподнял бровь. Свет и тени играли на его лице, и Ондайн не понимала, верит он ей или нет.