Ондайн не ответила. Ведь Уорик взял ее с виселицы и, как оказалось, предполагал, что она уже потеряла и честь, и добродетель.
Она приветливо улыбнулась Юстину, радуясь его светлому взгляду и смеху, приятной учтивости его обхождения, по сравнению с которым отстраненное обращение Уорика казалось вымученной необходимостью.
— Скажите, Юстин, вы, наверное, много знаете о фамильных чудовищах, коль скоро сами принадлежите к роду Четхэмов?
— Я? Чудовище? Нет, леди, никогда! Второй ребенок не получает ни титула, ни земли, но зато и не обязан идти по жизни с таким клеймом! — рассмеялся Юстин.
Ондайн рассмеялась вместе с ним, но вдруг почувствовала тревогу. Вполне вероятно, что Юстин участвует в той же опасной интриге, что и Уорик, только со всем присущим ему очарованием. Не ненавидел ли он брата за право первородства? Не завидовал ли его титулу и богатству?
В этот момент облако закрыло солнце, как будто нарочно усиливая ее сомнения. Ах, здесь царило какое-то безумие! И этот ее муж — наверняка это сам дьявол, принявший облик чудовища! — доводивший ее до бешеной ревности только затем, чтобы в следующий момент обдать холодом равнодушия. В этом не было никакого смысла.
— Ах! Кстати, о чудовищах, любезная сестра! Одно из них там, куда мы направляемся, рядом с Клинтоном и Драконом!
Юстин схватил ее за руку и заторопился. Раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, она вошла на конюшенный двор и сразу почувствовала на себе подозрительный взгляд Уорика. Она хорошо помнила, что от ревности он быстро доходит до точки кипения и его терпение может неожиданно лопнуть.
Клинтон посматривал на всех с безопасного расстояния и сердечно улыбался. Уорик не успел ничего сказать, поскольку Юстин пошел вперед и, потрогав теплую морду Дракона, спросил:
— Кстати, брат, ты видел его жеребенка? Готов спорить, что сын очень скоро перегонит отца!
Уорик засмеялся и, казалось, на какое-то время совсем забыл об Ондайн.
— Что? Ты говоришь так, потому что жеребенок твой, Юстин! Держу пари! Пройдет много лет, прежде чем этот отпрыск сможет соперничать с Драконом в силе и скорости!
— Нет! Всего только год, и мы увидим, кто выиграл спор!
— Хорошо! — согласился Уорик.
— Ты собрался ехать верхом? — спросил Юстин. — Подожди минуту, мы с твоей женой составим тебе компанию.
Граф перестал смеяться; он равнодушно посмотрел на Ондайн, но теперь его взгляд ее не слишком беспокоил; у нее забилось сердце в предвкушении предстоящей поездки. Наверняка он не откажет, если едет сам!
— Ондайн не может ехать верхом в такой одежде, а у меня назначена встреча с торговцем голландской шерстью и нет времени ждать, пока она сменит платье. Кроме того, ей не следует так легкомысленно относиться к своему здоровью и нашему… будущему ребенку.
— Умоляю вас, милорд! — сказала Ондайн очень вкрадчиво. — Клянусь, что смогу скакать и в этой одежде! Я прекрасно себя чувствую. А небольшая прогулка верхом только пойдет на пользу мне… — она запнулась и обменялась с ним взглядами, — и ребенку.
Она услышала, как он зло цыкнул зубом, и с удовольствием поняла, что ей удалось смутить его, выставив перед братом и кузеном грубым самодуром.
— Тогда поехали, — сказал он раздраженно.
— Я могу быстро оседлать для госпожи подходящую лошадь, — любезно сказал Клинтон, и Ондайн бросила на него благодарный взгляд, отчего Уорик рассвирепел еще сильнее. Впрочем, его настроение ее больше не заботило.
— А я возьму своего жеребца, — сказал Юстин, — и это тоже не потребует много времени!
Ондайн, не глядя на мужа, заторопилась за Клинтоном. Она подобрала уздечку, пока он выбирал седло для небольшой каурой кобылы, и тепло поблагодарила его за поддержку, хотя мимоходом подумала, что Клинтон был похож на всех Четхэмов! Неукротимый, безмерно гордящийся всем, что имел, когда хотел — приятный в обращении, когда хотел — замкнутый и жесткий. Он тоже был ущемленным в наследственных правах Четхэмом. Ох, эти Четхэмы! Собственники, гордецы. Их окутывала пелена тайны. Ондайн даже готова была испугаться, только не знала, чего именно. Не бояться же этих слухов, которые, как моровое поветрие, ходили по поместью, а Уорик свои секреты держал при себе.
— Идемте, моя госпожа, теперь или никогда! — негромко позвал ее граф.
Клинтон помог Ондайн сесть на кобылу, и она почувствовала поддержку сильных рук, таких же сильных, как руки ее мужа.
Юстин задержался на пару слов с Клинтоном; Ондайн с Уориком поехали. Они отъехали всего несколько метров от конюшни, когда он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза:
— Что на этот раз, моя леди? Кокетства с королем вам оказалось недостаточно? Теперь вы принялись за моего единокровного брата?