Следующим утром, не откладывая, помчались в Комарово. Стояла ясная погода, ни одного облака. И всем было весело, ведь, здорово гнать по шоссе на новой иномарке мимо лесов, серых лачуг, бензоколонок, развивая полторы сотни километров в час под смачный марсельский реп. Кристина сидела в передаем кресле, щурилась от падавших в глаза солнечных лучей и как взрослая курила Лёлины сигареты. За ее спиной Гарика колотило от музыки, что немного раздражало находившуюся рядом Ольгу, но по статусу гостьи она не возникала. Лёля, по обыкновению, молчал; его бандитскую голову украшали выразительные узкие очки с черными стеклами, а шею – золотая золотая цепочка.
К полудню зеленое Вольво прилетело к цели. То был кирпичный двухэтажный дом, окруженный фигурной железной решеткой, охраняемый престарелой овчаркой по имени Граф. Стоило машине заехать на территорию дачи, пес бурно дал понять, как он всем рад, а едва Кристина приоткрыла дверцу автомобиля, моментально нырнул в кабину и мокрым языком облизал ей руки, перепугав до полусмерти.
- Граф! - заорал Лёля.
Пес послушно отскочил от машины.
- Граф, твой приятель. - Леша представил собаку Кристине.
- Мой приятель? - Прошептала та, обретая дар речи. - Тоже на четвереньках?
- Погладь, не бойся.
Граф вернулся и без суеты положил морду на колени юной хозяйки.
- Приятель, Граф... - Вытаращив глаза, Кристина запустила пальцы в толстую шерсть. - Что, собачья жизнь на четвереньках, да?
* * *
Со вчерашнего вечера Александра Николаевича томили нехорошие предчувствия. Он связывал их с тем, что «Атлант» готовился провернуть сделку с огромной порцией левого Мартини, спецзаказом Олега Исааковича, - это было не только внове, но и весьма рискованно. По крайней мере, с самого утра к жене лучше было не соваться: она прыгала на иголках. Сидя за стенкой, в кабинете менеджера, Александр Николаевич тупо убивал время игрой «Солдат удачи» и, между делом, прислушивался к повышенному голосу директрисы. В районе двух часов дня он навострил ухо: в директорской явно обсуждалась не судьба Мартини. Жена что-то выговаривала... Лёле, который неожиданно вернулся в город, тогда как ему "русским языком было сказано сидеть на даче с Кристиной". Оправдывался Леша бестолково, на вопросы Ирины Михайловны отвечал по-детски: "Она велела", "Она сказала". Бросив подслушивать за стенкой, папа сам решил разобраться, что к чему, и зашел в кабинет директора.
- Ты на нее работаешь? - отчитывала Лешу Ирина Михайловна.
- На вас. - Лёля стоял на ковре с виновато опущенной головой.
- А я тебе что русским языком сказала?
- Остаться в Комарово.
- Остаться, Лёля, это значит, остаться.
- Но она сказала, - повторил парень.
- Подождите, что такое? - вмешался Александр Николаевич.
- Этот тип... - Ирина Михайловна указала на Лешу антеной мобильника. - Кинул мне парализованного ребенка на Гарика и дедушку. Что мне с ними делать, ума не приложу! - Она энергично набрала телефонный номер фазенды.
- Но она сказала, что... - твердил Леша.
- Подождите! - вклинил отец.
- Нечего тут ждать, - отрезала мать. - Пусть катит обратно. - На проводе сняли трубку. - Алло? Папа? На черта вы мне прислали Лелика? Папа, пойми, ей нужна помощь, она по лестнице сама не в состоянии подняться, а ты говоришь, хорошо! Что у вас там хорошо? Кто ей будет помогать? Папа, не говори чепуху. Дай-ка ей трубку... Алло? Кристина? Что за фокусы? Что значит, Леля тебя достал? Объясни, не поняла?... А тебе не кажется, что тебя все достали? Вчера Лев Алексеевич, сегодня Лёля? А? Я не ору, я хочу знать, как ты теперь собираешься?... Что? Папу? - Она посмотрела на мужа. - Ладно, даю папу… На, поговори-ка с ней.
- Да, Кристюша? – трубку взял отец.
- Папа, что она разоралась?
- Но сокровище мое, зачем ты выслала Лёлю? Ему специально говорилось…
- Я не хочу его, - прервала Кристина.
- Как это не хочешь? Хе-хе... Ты же взрослая девочка, должна...
- Я ничего ему не должна. Потому и не хочу, что взрослая. Я хочу Вову, а Вова меня не хочет. При чем здесь Лёля? Я что, обязана всю жизнь трахаться с Лелей?
Александр Николаевич бросил моментальный взгляд на дальнего родственника (раскрасневшийся Леша продолжал изучать ковер под ногами) и сразу просек природу нехороших предчувствий, что томили его со вчерашнего вечера: дело было не в “Мартини”, дело было семейное и грязное, как сама жизнь.
Окаменев лицом, папа ответил дочери:
- Я скоро буду.
- Ты приедешь? - спросила Кристина.
- Обязательно.
- Не врешь?
- Нет, нет.
- 0'кей. А то я, правда, здесь типа козявки. Сижу как дура на одном месте, никто меня не может перетащить.