Папа подошел.
- Сними их.
Александр Николаевич снял дымчатые очки, послушно склонился. перед дочерью. Два холодных голубых глаза с безразличием смотрели чуть выше головы.
- Тоже синий, - сказала Кристина. - Как я. - Почему же ты все время врешь? - Она с сочувствием погладила его бородку, словно приласкала Графа. - Папа... Колючий как морской песок. Ты меня уже простил?
- Ты чудовище, Кристюха…
- Да или нет?
Она с дикой улыбкой вцепилась пальцами в отцовскую бороду. Папа понял, что ему не выпрямиться, пока мир не будет восстановлен.
- Конечно, простил, - кивнул он.
- Без подарка?
- Без.
- Ты та-акой добрый, папа. Я тебе безу-умно благодарна. - Кристина, наконец, оставила мефистофельскую бородку в покое.
- Успокоилась немного?
- Ну, вроде того.
- Где ложь, где правда, - кто из нас разберет? Принимай, пожалуйста, людей такими, какие мы есть. Посмотри, ты свои шестнадцать лет едва помнишь, а я тридцать восемь лет небо коптил. Конечно, по сравнению со мной, ты дева Мария. Но люди есть люди. Слышала, как говорил Пушкин: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман»?
- Который умер?
- Который легенда, - поправил Вова.
- Красиво. Нас возвышающий обман. Вы же в курсе, я вообразила себя русалкой. Ха-ха-ха! Такая прикольная сказка! Мраморный мальчик, цветы, подводный мир, все такое. возвышенное… Люди думают, что она классно танцует, а она словно по ножам прыгает. Я тоже размечталась. После такой легенды даже мне захотелось танцевать, ха-ха-ха-ха! Да нет, вы не пугайтесь - ха-ха-ха! - что вы на меня смотрите? Я не собираюсь прямо сейчас - ха-ха! – танцевать. Мне до горшка-то не доползти, - какой, на фиг, танцевать? Я про себя мечтала, ну, чтоб никто не видел. Могу ведь я один раз оттянуться? Один раз, прикиньте, вскружить себе голову, обмануться, взлететь! Как это могло бы быть здорово, правда? Так, я знаете что? У меня, как всегда, ни фига не получилось. Короче я... Ха-ха-ха-ха! Я так: шпок! - витриной на пол, ха-ха!... Нет, меня никакие сказки не цепляют, блин. Не возвышают. Наверно, я, действительно, никакая не русалка, а просто парализованный кусок мяса.
* * *
Через полчаса Леля на серебристом СААБе привез на фазенду хозяйку "Атланта" Ирину Михайловну Рудалеву, женщину умную и очень гордую своим бизнесом, который, однако, из-за любви к детям внезапно дал серьезную трещину.
- Что произошло? - На пороге ее встретил муж. Он был задерган до предела. - Мартини взяли?
- Ни черта мы не взяли. У вас-то что произошло?
- Дур-дом, - прибито улыбнулся Александр Николаевич.
- Не поняла?
- А иди сама с ней поговори. Как с цепи сорвалась.
- Кристина?
- Ага.
- Она здорова?
- А что?
- Черт бы вас побрал! Позвонили в офис - я думала это Ольга, - велели мне передать, что Кристина упала. Было такое?
- Ну, по крайней мере, я ничего такого не заметил. Зачем ты прилетела? Кто перевозит Мартини?
- Никто. - Ирина Михайловна переступила через порог.
- Дур-дом, - с улыбкой повторил Александр Николаевич, когда жена скрылась за дверью.
Отец остался на улице потолковать с Лёлей, повозиться с Графом, во всяком случае, здесь было безопаснее.
Ирину Михайловну не ждали, поэтому сразу, как следует, никто не обрадовался.
- Добрый вечер… - Мать остановилась в центре комнаты.
- Мама, присаживайся! - пригласила Кристина. - Посмотри, как мы тебя любим: два часа ни к чему не притрагивались.
- Теперь-то можно? - поинтересовался Гарик.
- Легко, - разрешила Кристина. - А все равно, холодное. Вова, не сиди, налей вино.
- Крис, давай я куру подогрею, - поднялась Ольга.
- Погоди! - Гарик ее тормознул, чтобы спереть с блюда куриную ножку. - Теперь можешь идти.
Все зашевелились. Лед тронулся.
- Как устроились? - спросила Ирина Михайловна и почему-то первым делом посмотрела на Вову.
- Хорошо, - ответила Ольга.
- Ты, наверно, до смерти проголодалась? - спросила у матери Кристина.
- До смерти, - согласилась та.
- Еще бы! Каждую минуту работать! На, мам, перекуси. - Кристина щедро наполнила тарелку Ирины Михайловны осыпающейся горой разнообразных салатов, мяса и рыбы.
- Доча, мне столько не съесть, ты что?!
- Кто до смерти работает, тот до смерти ест. А кто не работает, тот не ест, - только курит, пьет и матерится… Вова, где мое вино?