- Ничего не могу понять, - продолжал ворчать Александр Николаевич. - На среднем пальце постоянно торчит заусенец! На других всегда все чисто, а на этом постоянно… Хотите анекдот?
Гарик лениво приоткрыл один глаз.
- Едут в ночном автобусе два педераста. - Папа издал два глухих смешка. - Вокруг, значит, все спят. Один другому говорит: "Давай, я тебя трахну!" - "Да ты спятил! Люди же кругом!" - "Давай, давай, не бойся, они спят." - "Нет, - этот говорит, - не могу: вдруг кто-нибудь не спит?" - "А мы проверим: попроси закурить. Дадут, значит, не спят. Не отзовутся, значит, спят". Этот высовывается в проход... - Александр Николаевич сложил ладони рупором: - "Эй, есть у кого-нибудь закурить?" - Тишина. - "Закурить есть?" - Никто ответил. Потрахались, значит...
Во дворе бешено завизжал Граф. Увидев прибежавшего артиста, пес рванул с цепи, едва не перевернув скамейку, на которой сидел Михаил Васильевич, - так что деду ничего не оставалось, как отвязать ошейник. Зачем-то схватив зубами костыль, Граф стрелой пустился туда, откуда появился Вова.
Александр Николаевич замолчал.
Все посмотрели на дверь. В дверях возник бледный, запыхавшийся Гамлет.
- Она!!… - пропыхтел он, вытаращив глаза и показав в сторону Финского залива. - Она сказала…
- Что с ней?! - заорала мать.
Отец подскочил с кресла:
- Живее! К скале!
Не прошло и двух минут, как на темнеющий берег, из-за деревьев начали выбегать люди. Первым появились Вова, Ольга и Гарик, потом отец, мать. Они бежали к скале, они рассыпались на песке и с высоты птичьего полета напоминали молекулы, хаотично вздрагивающие в спокойной воде.
Коляска была пуста. Рядом лежала одежда: белые слаксы, кроссовки, футболка. Обезумевший Граф бестолково метался между одеждой Кристины и морем с костылем в зубах то сверяя след, то вновь теряя его в морских волнах.
- Кристина!! - закричал Вова, входя в воду. - Кристина!!!
Мать прижалась к отцу. Гарик заревел. Ольгу трясло... Последним прибежал старик. Увидев деда, Граф бросил безуспешные поиски, выронил костыль и лег возле коляски. Пес положил морду на белые слаксы и заскулил. Вова еще ходил по пояс в воде, между острыми камнями, видимо, на что-то надеясь, машинально сгребая в охапку морскую пену, а Граф вдруг сразу все понял.
* * *
... Ее человеческое тело скоро нашли. Его принесли волны и положили на морской песок. Люди долго стояли над ней. Они знали: уходить нельзя. Русалка прощалась.
... Но она уже не видела их. Она видела белые паруса корабля и красные облака в небе; голос их звучал как музыка. Но такая возвышенная, что человеческое ухо не расслышало бы ее, так же как человеческие глаза не видели их самих.
Ганс Кристиан Андерсен.
Эпилог
Он так и не уехал в Тамбов. Вернулся в театр, играл Гамлета, хохмил в капустниках, потом подвизался на телевидении, у него даже появились какие-то деньги, впрочем, это не важно. Главное, что он стал регулярно наведываться на берег Финского залива и часами просиживать на песке, провожая заходящее солнце: в Балтийское море, Северное море, Атлантический океан и дальше, дальше...
Как-то раз он заговорил с волной, и волна ответила ему, что Кристина не умерла, а... - Последнего слова он не расслышал.
- Что? Что ты сказала? - спросил он.
Вопрос растаял в воздухе без ответа. А волна, прокатившись в полуметре, оставила едва заметный узор на песке и растворилась в море.
С тех пор он знал, что Кристина не умерла.
Он продолжал каждый вечер приходить к заливу. Он садился у самой кромки воды и слушал дыхание прибоя. Он все пытался угадать в нем продолжение того ответа.
Он боялся, что начнется зима, залив покроется коркой льда, и ему не к кому будет ходить провожать солнце. Страх оказался напрасным. В декабре море заледенело, и он полюбил бродить далеко-далеко по белоснежному ковру, - там, куда не ступала нога человека. Он знал, что Кристина не умерла, и это согревало его потерянное сердце.
Он стал вдруг понимать, что однажды они встретятся (он не мог этого объяснить, он просто знал) и эта встреча будет настоящей: ее нельзя отменить, ей невозможно положить конец или нарисовать предел. Для этой встречи не понадобится ни удачное стечение обстоятельств, ни хорошее место, ни счастливое время. Потому что это будет встреча с самим собой.
Он научился любить жизнь. И он хотел жить. Но еще больше он хотел, чтобы жизнь полюбила она. Он хотел заставить Кристину любить жизнь.
В конце апреля растаял лед, и он снова приходил на берег. Сколько золота он увидел летом не пересчитать. Когда солнечные лучи рассыпались перед ним по морской глади, и миллиарды золотых слитков ложились на ладонь, соединяя сверкающим мостом его сердце с солнечной звездой - о, небо! о, бездна! о, милосердие Господне! - он задыхался от восторга.