— Да уж! Примерещится же такое! — выразительно сказала Шерри, поднимая взгляд вверх, приблизительно в то самое место, где пряталась Адель.
— А что, вам скучно с нами? Вас интересует только наша подружка? — В голосе Натали появилось кокетство.
— Нет, что вы! Просто только что я видел, что вас трое. Подплываю, раз — и нету! Волшебство, да и только.
— Да, вы совершенно правы: раз и нету! Она, кхе-кхе… — Шерри еще раз сделала выразительный акцент, — увлекается у нас плаванием.
— Скоростным, — добавила Натали.
— Да вы что! Она пловец?
— Она-то? Еще какой.
— Да. Знаете, она занимается нырянием и плаванием под мостами.
Адель сжала зубы. Вот это подружки! Можно себе представить, что они будет говорить за ее спиной, если узнают про аэропорт!
— Подозреваю, что это — новый вид спорта.
— Да. Буквально только что открытый, — вздохнула Шерри. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Она вам сама все о себе расскажет.
— Если захочет вынырнуть, — снова добавила Натали.
— А что…
— Вы говорили, — в голосе Шерри был мед, — что приехали сюда всего на неделю? Жаль…
— Ну почему же?
— Нам тут предстоит прожить как минимум две недели, а может и больше. Мы будем скучать, когда вы уедете.
— На мое место поселятся два моих друга. Обычно мы собираемся втроем каждое лето, но в этом году не получилось стыковать отпуска, я с ними почти не увижусь.
— Какая жалость! Мы могли бы так славно отдохнуть все втроем. И вы — втроем.
— Да, — согласился Эдриан, слегка шокированный смелыми планами Шерри. — Ну что ж… не судьба.
— А чем вы занимаетесь в Нью-Йорке? — В ее голосе был мед.
— Я продаю старинную мебель.
— О! Вы агент?
— Нет, скорее мебельщик.
— Что?
— Я реставрирую сам и продаю мебельный антиквариат. Знаете, это прекрасное занятие. Это почти поэзия.
Вот почему у него такие руки! — подумала Адель, вспомнив, как он складывал салфетку. Значит, она не ошиблась. Но откуда у обыкновенного мебельщика столько денег?
— Хм… — Натали почесала затылок. — А реклама вам не нужна случайно?
— Да что ты! — перебила Шерри. — Тут, наверно, свой, особый круг клиентов. Зачем ему реклама?
— Да, что-то в этом духе. К тому же я не нуждаюсь в широкой аудитории, иначе просто не успею всех обслужить.
— Вы работаете один? Или у вас…
— Нет, у меня есть помощники, но практически всю главную работу я выполняю сам. Каждая вещь — мой особый шедевр. Я не только даю ей вторую жизнь, но еще и привношу что-то особенное, от себя.
— Вы говорите об этом с таким воодушевлением! — с искренней завистью сказала Шерри. — Похоже, вы получаете удовольствие от своей профессии.
— Не удовольствие. Наслаждение.
На некоторое время на берегу воцарилась тишина. Было что-то особенное в том, как Эдриан произнес последнее слово: у подруг оно явно вызвало совсем иные ассоциации, явно не связанные с антиквариатом.
Адель, тоже зачарованная этой беседой, тяжело вздохнула: зачем она устроила этот глупый розыгрыш? Оказывается, он такой интересный человек. Могли бы неплохо общаться, она могла бы тоже блеснуть какими-нибудь знаниями, э-э-э… глубоким пониманием жизни, например. Или, на худой конец, чем-нибудь из своего обычного арсенала… Впрочем, нет. Она сникла. Из своего арсенала лучше не блистать!
Потуже замотавшись в плед и кинув на Эдриана взгляд, полный искреннего раскаяния, она ушла со своего наблюдательного пункта вверх.
В тот день Адель долго бродила по лесу, размышляя над своим поведением и над словами Эдриана, который по сути совершенно не знал ее, но с первого же разговора ухватил главное: она ведет себя, как маленькое, неразумное дитя. А это, между прочим, далеко не всех может умилять. Ей просто повезло: Натали и Шерри к ней привыкли и терпят ее выходки, словно проказы шкодливой младшей сестры. Натали понять можно: она постарше и всегда называла ее «дочкой», а с Шерри у них разница в возрасте всего два года!
Николас вот тоже терпел. Терпел-терпел — и не выдержал. Впрочем, он говорил, что ему нравится… Может, врал…
Ей давно пора вырасти, перестать устраивать мужчинам «испытания», ведь так можно остаться одинокой на всю жизнь.
Это ты сейчас им нравишься, пока кожа на лице не обвисла и под глазами не появились круги! — назидательно сказала она себе, присаживаясь на пенек возле дороги. А лет в тридцать пять ты будешь выглядеть просто смешной! Не в том смысле, что будет смешно и весело, а в том, что над тобой все будут смеяться и показывать на тебя пальцем, как на безнадежную идиотку. Да-а…