Он, точно сквозь сон, слышал, как в комнату ввели кого-то, и до него, словно из другого мира, донеслись голоса:
— Смотри на него. Хочешь, чтобы и тебя подвесили?
— О, господин, на него страшно смотреть!..
— Тогда говори правду.
— Хорошо, господин.
— Когда ты встретил Кхака? Когда он завербовал тебя в свою организацию?
Кхак с трудом приоткрыл один глаз и увидел Мока, стоявшего перед Пожье с почтительно сложенными на груди руками. Трудно было узнать в этом человеке смелого и ловкого парня, не побоявшегося водрузить флаг в порту. Мок стоял, склонив голову и слегка подогнув колени, жалкий, сжавшийся в комок.
— Господин, я не знаю никакого Кхака...
Пожье вскочил. Казалось, его глаза вот-вот выскочат из обрит.
— Тебе что, смерти захотелось? Хотя его звали Зёнгом. А товарища Зёнга тоже не знаешь?
Теперь Кхак окончательно пришел в себя. Он пристально смотрел на Мока и с волнением ждал, что тот ответит. Мок по-прежнему стоял, прижав руки к груди, и, казалось, еще больше съежился от страха.
— Господин, я не знаю никакого Зёнга.
Пожье схватил Мока за ворот и подтащил его к Кхаку.
— Ну а это кто, знаешь? — заорал он на всю комнату.
Кхак смог открыть только один глаз, второй совсем заплыл и не открывался. Глаз смотрел на Мока внимательно, спокойно, изредка помаргивая. При виде Кхака Мок испуганно попятился, в глазах застыл ужас и сострадание. Кхака трудно было узнать. Все его лицо было в отеках, в лилово-черных пятнах. Одно веко было разорвано и покрыто сгустками крови.
Мок продолжал с ужасом смотреть на это лицо. В своей поношенной и вылинявшей рубашке он казался неуклюжим деревенским парнем, навеки затаившим в душе страх, который передавался из поколения в поколение. Кхак ждал ответа. Почтительно согнувшись, Мок сказал, глядя прямо в глаза Пожье:
— Господин, я не знаю этого человека...
— Ах ты сволочь!
Пожье долго изрыгал проклятия, потом крикнул одному из жандармов:
— А ну, Динь, покрути-ка ручку!
С Мока сорвали рубашку, повалили на пол и приставили к телу провода. Динь прижал Мока ногой и стал крутить рукоятку.
— У-у-у-ой! Ма-а-а-мочка моя родная!..
Мок извивался на полу и оглушительно орал.
— А ну, Динь, поддай еще!
Рукоятка завертелась с бешеной скоростью. Мок уже не кричал, а издавал какой-то животный вой.
— Ну, стерва, будешь говорить?
Мок задыхался и хрипел.
— Будешь говорить?
— О боги, прошу вас, господин...
— Говори!
— Прошу вас, господин, я ничего не знаю...
— Динь, крути еще!
Когда у Мока изо рта показалась пена и он потерял сознание, Пожье подвинул свое кресло к Кхаку.
— Ты упрямый, — спокойно сказал он, раскуривая сигарету, — но я упрямее и буду допрашивать тебя хоть до утра.
— Я сказал все. Сколько бы вы ни били меня, мне нечего больше сказать.
Мок уже пришел в себя и прислушивался к разговору.
— Динь! Принеси чашку кофе покрепче.
Кхак покосился на Мока, неподвижно распластанного на полу, и понял, сколько мужества и хитрости было у этого парня. Открытый глаз Кхака уставился на Пожье.
— Господин инспектор, — произнес он внятно, — вам не следует слишком доверять своим осведомителям. Часто они из мести или из корысти наговаривают на ни в чем не повинных людей.
Кхак заметил, как у Мока дрогнули веки.
— Молчать! — заорал Пожье. — Динь, давай машину!
...Часа в три утра два жандарма приволокли и бросили в камеру бесчувственное тело Кхака.
XXIV
Едва приходя в себя, Кхак снова терял сознание, его мучили кошмары. То вокруг него была беспросветная тьма, он будто лежал в могиле, то эта тьма становилась багрово-красной и его окружали какие-то чудища. Иногда ему виделась водная гладь, покрытая рябью, слышался плеск прибрежной волны. Да это же переправа, куда он хотел привести жандармов! Кругом ни души! Вдоль берега густой камыш. Стоит только отбежать на несколько шагов, и его не найти в этом камышовом лесу. В горячечном мозгу мелькали фантастические картины. Он хотел что-то сказать, но язык не повиновался ему. Только откуда-то из глубины груди вырвался хриплый стон, и все снова погрузилось в темноту, закружилось, как рукоятка магнето...
Вдруг ему показалось, что в воздухе что-то вспыхнуло и загорелось красным пламенем. Он приоткрыл глаз и увидел светильник. Вот появились чьи-то глаза, они пристально смотрели на него. «Ан!» — подумал Кхак и хотел пошире открыть свой глаз. Но нет, это не Ан, это какой-то обритый наголо мужчина. Он присел рядом и стал ощупывать ноги Кхака.