Ан внезапно остановилась, не закончив фразы. Сон ждал, что она скажет, но Ан сидела, забыв обо всем. Она почувствовала, как он с силой толкнул ее изнутри, как маленькая ножка уперлась в бок. Теплое чувство охватило ее, лицо светилось радостным светом.
— Подай мне чашку, я подложу тебе рису.
Ан вздрогнула.
— Доедай сам, мне не надо.
Она встала и вышла во двор. Было почти совсем светло.
Он снова задвигался там, в животе. Ан поспешила в дом. Она села, боясь шевельнуться, прислушиваясь к его движениям. И снова Ан ощутила прилив неизъяснимой любви к этому крохотному существу, сообщавшему ей, что он живет! Ан наклонила голову и прошептала: «Маленький мой!» И как странно было ей в первый раз в жизни произнести эти слова. А ведь через каких-нибудь пятнадцать — двадцать дней он будет у нее на руках.
А он тем временем затих. Ан взяла шитье. Прошлой ночью она закончила последнюю распашонку и теперь с умилением разглядывала ее. Душа ее трепетала, как трепещет под порывами весеннего ветра распустившийся листик. Ан приготовила все: простынки, пеленки, одеяло, носочки, чепчик... Теперь оставалось ждать...
Кто у нее будет? Мальчик или девочка? Подруги сказали, что, если живот круглый, родится девочка. А одна, наоборот, посмотрела на концы ее бровей, на соски и решительно заявила: будет сын! Но сын или дочь — это все равно будет кровинка Кхака. Наверное, ребенок ее будет похож на Кхака, ведь она ни на минуту не переставала думать о нем.
С самого начала беременности Ан чутко прислушивалась к тому, что происходит в ней. Вначале ей было тяжело, она все время думала о Кхаке. Где-то он теперь? Знает ли, что у них должен быть ребенок? Ее одиночество скрашивал он, она умерла бы от горя, если б не было его. Теперь она должна жить, чтобы вырастить ребенка. В первые месяцы, когда она выходила на улицу, ей казалось, все видят, что она беременна. Особенно на работе. Стоило кому-нибудь из подруг посмотреть в ее сторону, у Ан начинали дрожать руки. Она не знала, как ей держать себя, ведь теперь Ан для всех будет матерью-одиночкой.
Мать-одиночка! При мысли об этом она заливалась краской. Она помнит, как у них в деревне обрили девушке голову, вымазали известью и оставили голой в сторожевой будке в наказание за то, что она забеременела до замужества. Потом девушка пропала без вести. В памяти Ан навсегда врезались слова, которыми родители клеймили несчастную: «Падаль, потаскуха, чтоб тебя слоны растоптали, звери разорвали на части!» С тех пор Ан усвоила: мать-одиночка — самое позорное клеймо, самая тяжкая вина, которая только может быть у девушки. И ничто не может смыть этого позора.
Вот почему, чем заметнее становился живот, тем больше страх охватывал Ан. Сколько бессонных ночей провела она, раздумывая над своей судьбой. Она решила бросить работу и уехать с братом куда-нибудь в другие места, где ее никто не знает. Там она могла сказать, что муж уехал на заработки. Но куда бежать? Здесь все-таки работа, знакомые. К тому же Сон не закончил еще школу. А на новом месте неизвестно еще, что ее ждет. Ан не знала, на что решиться. Было и еще одно обстоятельство, которое удерживало ее здесь. Ан надеялась, что получит известие о Кхаке или, кто знает, может быть, он сам вернется домой. Она должна оставаться здесь, чтобы не потерять следы Кхака.
Ан осталась, но ни минуты она не знала покоя. И вот однажды, когда она сидела дома и шила, она вдруг почувствовала сильный толчок. По всему телу разлилось удивительное тепло, сердце радостно забилось, из глаз чуть не брызнули слезы. Бедненький ты мой! Какая глупая у тебя мать! Сейчас важно одно: чтобы ты жил, а все остальное не имеет никакого значения.
С тех пор у нее точно посветлело на душе, она сделалась совсем другой. Она поняла, что стала матерью и теперь ради ребенка может вынести что угодно, справиться с любыми невзгодами...
Стало совсем светло. Ан отправилась на работу, предупредив брата, что во время тревоги он должен запереть дом и бежать на пустырь.
Улицы были безлюдны. Многие дома стояли покинутые, безмолвные. Лишь кое-где были открыты лавки.
Ан шла, тяжело ступая деревянными подошвами. Она с удивлением оглядывалась вокруг — как изменились улицы со вчерашнего дня! Чего-то здесь не хватало. Наконец Ан догадалась: улицы были слишком молчаливы и безлюдны, не хватало звонких ребячьих голосов, веселых детских мордашек.
У моста ей встретились вьетнамские солдаты, они шли цепочкой под навесами молчаливых домов. И улица показалась Ан еще более безлюдной. Утренний ветерок гонял обрывки бумаги, взметал пыль. Проехало несколько военных грузовиков с солдатами...