Люди считают дни до нового урожая, все стараются растянуть последние запасы. Рис едят только раз в день, второй раз едят уже рисовый отвар. Кукуруза и батат тоже на исходе. По селам и усадьбам бредут в эти дни с серпами на плечах бледные, изможденные люди — ищут работу...
В тот день семья старого Зяо убирала урожай с участка, расположенного за домом. Тхао с вдовой Дан вышли на работу засветло, когда с полей еще не сошла роса. Все утро их ноны маячили среди густых, высоких золотисто-спелых колосьев. К полудню сжатый рис разложили на кирпичных плитах дворика. Женщины наскоро перекусили и, едва передохнув после утренней жатвы, впряглись в большой каменный каток.
Полуденное солнце беспощадно жгло плечи и, отражаясь в золоте колосьев, больно слепило глаза. У Дон перекинута через плечо веревка, шея напряженно вытянута — сейчас она похожа на буйвола, который с усилием тащит за собой плуг. От жары лицо ее под широкими полями остроконечного нона стало кирпично-красным, а коричневая рубашка на спине потемнела от пота. Тхао с силой наваливается на бамбуковую рогатину и, подталкивая тяжелый каток сзади, внимательно следит, чтобы он шел по колосьям. По лицу Тхао непрерывно струятся крупные капли пота. Тяжело дыша, женщины молча ступают по горячим колосьям босыми ногами. Сейчас им не до разговоров. Каток все катится и катится, описывает нескончаемые круги по маленькому дворику, устланному колосьями.
Труд этих женщин ничем не отличается от труда животных, но они не жалуются, не ропщут, потому что привыкли и считают этот унизительный труд чем-то вполне естественным. Иногда от усталости у них мутится в глазах и двор и дом словно куда-то исчезают, и только грохот каменного катка да шелест соломы неотвязно стоит в ушах. Спина горит так, будто с нее сошла кожа. От нестерпимой жары все мысли в разгоряченном мозгу, кажется, превращаются в пар.
Наконец Тхао не выдерживает.
— Проклятая жара!
— Да, печет... — соглашается Дон и снова натягивает веревку. Только голова ее опускается еще ниже.
— Отдохнем немного, — предлагает Тхао.
Они отходят к водоему и усаживаются в тени дерева, обмахиваясь, как веерами, своими шляпами.
Внезапно налетел легкий ветерок и в тени запрыгали, завертелись солнечные зайчики. Дышать стало свободнее. Тхао даже перестала обмахиваться. И тут она почувствовала, как у нее набухли груди, как острая боль пронзила их, и из сосков брызнуло молоко.
— Хиен! — крикнула она в сторону дома. — Неси скорее Ван.
Хиен играла с сестренкой у входа в дом. Заслышав материнский голос, она проворно, словно кошка мышку, обхватила ее и, изогнувшись под тяжестью, заторопилась к матери.
— Ну что ты бросилась как угорелая? — пожурила ее мать. — А если бы упала? Сходи-ка на кухню, принеси чайник с водой.
Тхао взяла малышку и стала высвобождать грудь.
— Ну что за нехорошая у тебя мать, сколько времени проморила дочь голодом! — приговаривала она.
Дон, с доброй улыбкой глядя на них, стала ласково гладить нежные розовые пяточки своими черными от загара руками.
— А-гу... А-гу... гу-гу, — вытягивая губы, бормотала она.
Ребенок посмотрел на нее, раскрыв в улыбке беззубый рот, потом быстро повернулся к матери, поймал губами грудь и от удовольствия засучил ногами.
Хиен принесла две чашки и чайник и уселась послушать, что говорят взрослые.
— Ну что ты за упрямая женщина! — подшучивала Тхао над вдовой Дон. — Уж если не желаешь идти второй раз замуж, заведи хоть ребеночка. Вот бы и агукалась с ним.
Лицо Дон вспыхнуло румянцем.
— Посватай, если есть кто на примете, — отшутилась она.
— Смотри, я ведь не шучу!
Обе женщины рассмеялись. Дон развернула узелок, вынула скрученный лист бетеля и принялась его жевать.
— С твоего сао не меньше восьми, а то и все девять корзин соберем, — перевела она разговор. — Уж больно урожай хорош! За последние годы это первый такой.
Тхао сама с удовольствием оглядывала полновесные золотые колосья.
— Да, пожалуй, так. К вечеру уже будем знать, сколько наберется корзин. Муж приедет убирать урожай на участке Фен, ты обязательно приходи помогать.
— Приду, приду, — кивнула вдова, не переставая жевать бетель. — Хочу еще разок отведать твоей рыбки с плодами карамболы. С прошлого года не могу забыть ее.