— Это что же такое! Какой сукин сын вяжет снопы так, что половина моего риса остается на дороге?
Крикливая брань заставила Мама обернуться. По дороге металась предводительница Шоан, их хозяйка. Она то и дело наклонялась, подбирая упавшие колоски, и громкий голос ее дребезжал, точно кто-то бил по разбитой миске.
Солнце совсем уже опустилось, коснувшись верхушек тростника, темневшего вдалеке. На обочине дороги, что тянулась вдоль поля, с которого уже убрали рис, маячили фигуры людей. Это были люди Шоан, они пришли подгонять жнецов и следить, чтобы те не тащили рис. По другую сторону дороги стояла толпа оборванных крестьянок с детьми, они терпеливо дожидались, когда хозяйка со своей свитой уйдет с поля, чтобы подобрать колосья.
— А вы что здесь торчите? — шипела Шоан. — Приготовились грабить чужое добро?
Вдруг на дороге послышались крики, кто-то гулко зашлепал босыми ногами по утоптанному грунту.
— Ах ты, воровка проклятая! — завопила предводительница. — Что же вы стоите? Бейте ее, бейте, пока не сдохнет, я отвечаю!
Двое слуг схватили какую-то женщину, которая бросилась было на дорогу собирать колосья, и тут же стали бить ее чем попало...
Солнце быстро садилось за горизонт. На западе облака горели багровым пламенем. Мам почти не разгибался, он хотел поскорее дожать последний клочок. Наконец он поднял голову и увидел перед собой речку, окрашенную багрянцем заката. Теперь, когда урожай был снят, поле преобразилось. Еще сегодня утром от речной отмели до самой дороги оно было покрыто спелыми колосьями, а сейчас кругом расстилалась лишь золотистая стерня, рдевшая в лучах заходящего солнца. С реки потянуло свежим ветерком. Над рекой, над желтым морем рисовых полей плыли, наполненные ветром, коричневые паруса джонок.
Жнецы довязывали последние снопы и на коромыслах сносили их во двор к хозяйке. Шоан с дочерью и дворовыми все еще ни как не могли успокоиться. За дорогой, на межах, на могильных холмиках, сидели на корточках бритые мальчишки и лохматые девчонки, сидели женщины с изможденными лицами. И дети и взрослые жадным взглядом провожали каждый сноп, уносимый с поля. Предводительница приказала слугам подобрать с дороги все колосья, все зерна и все ходила по полю, проверяя, насколько чисто снят ее урожай, не остался ли где ненароком несжатый клочок. И только когда стало уже совсем темно, когда последний работник покинул поле, предводительница тоже отправилась домой. Едва она скрылась, как женщины и дети, сидевшие вокруг, словно стая голодных уток, высыпали на дорогу и на поле. Может, хоть что-нибудь осталось! Они долго еще бродили впотьмах, шаря по полю в надежде найти случайные колоски.
XII
Взошла луна. В деревне не спали, шел обмолот. Двор предводительницы был полон людей. При бледном свете луны они стояли парами и, поочередно поднимая над головою сноп, с силой ударяли им по камню. И так раз за разом, без конца. От этих ударов в воздухе стоял непрерывный гул. Время от времени, обмолотив сноп, кто-нибудь из работников ослаблял соломенный поясок, которым схвачен был сноп, и отбрасывал назад солому. Описав дугу, сноп мягко шлепался где-то сзади. Зерна сыпались дождем, отскакивая от камней, и ложились плотной пеленой на землю. Казалось, люди исполняют какой-то замысловатый танец на залитом лунным светом дворе. Они знали, что эти золотистые зерна нм не достанутся, но слаженный ритм общего труда рождал в их душе какую-то светлую радость. Старый Тео стоял в паре с племянницей Тхом, а Кой работал с Мамом. Он нет-нет да и отпускал шутки.
— Ну и мягко же вы бьете, дядюшка!
— А как же! Ведь чем старше, тем мягше, чем мягше, тем дольше, ну а чем дольше, тем топчан растрясется больше!
— Сначала надо жениться, дядюшка! Живете бобылем, а туда же, топчан растрясти надумали...
Дружный хохот покрыл слова Коя.
— Тхом-то не заботится небось подыскать дядюшке невесту, вот он и живет один, сердечный, словно круглая сирота.
— Я не раз говорила ему, да ведь разве он меня слушает!
Старый Тео добродушно улыбался.
— А кто за меня пойдет? Беден, как церковная крыса, да еще и стар в придачу!
— Никто не ведает, где черт с ведьмой обедает. Глядишь, еще такую молодку отхватите!
— Может, и так, ведь не зря говорят: и слепой кот жареную рыбку может хапнуть!
Кругом снова захохотали.
— Хватит вам! Там Куэ поет, дайте послушать.
С другого конца двора донесся чистый девичий голос, до того нежный и ласковый, что все невольно притихли.