Мам обернулся и замер, он словно хотел понять, откуда у Куэ берется этот удивительный голос, от которого захватывает дыхание.
Казалось, голос девушки заставил умолкнуть все остальные голоса: видно, каждому хотелось послушать, как поет Куэ.
Но тут за воротами громко залаяли собаки и несколько мужчин вошли во двор.
— Дома ли господин предводитель?
— Кто там? Ах, это вы, староста!
— Да, и со мной чиновник по сбору налогов.
На пороге показалась Шоан.
— Боже мой! А я сразу и не поняла, кто это пришел. Заходите, заходите в дом, господа.
Песня смолкла.
Мама охватила грусть. Слова песни не выходили у него из головы. Улучив момент, когда во время отдыха все столпились вокруг котлов с водой, он подошел к Куэ. Смуглолицая, стройная, лицо в едва заметных оспинках, живой взгляд удлиненных, темных глаз. Вокруг девушки уже вертелся Кой, он рассказывал ей что-то смешное.
Было далеко за полночь, когда село наконец затихло. Мам с Коем отправились купаться на реку. Луна стояла высоко, потянуло прохладой. По воде ходили, переливаясь, сверкающие пятна ряби. Кой доплыл до самой середины и, словно выдра, нырял и плескался, наслаждаясь прохладой реки. Мам уже давно был на берегу, оделся, а Кой все не вылезал из воды.
— Слушай, Кой, скоро, видно, нам с тобой идти отбывать трудовую повинность, — сказал Мам, когда Кой стал одеваться.
— Кто тебе сказал?
— Я поднимался к хозяйке за лучиной прикурить и слышал краем уха их разговор. Староста сказал, что только из нашего села возьмут восемьдесят человек. А всего из провинции — две с половиной тысячи! В Хайфон отправят строить аэродром. А отправка послезавтра.
— Так скоро! Но почему ты думаешь, что именно нас?
— Сам подумай: кто еще, кроме нас, остался-то?
— Да... Ты прав, пожалуй!
Кой оделся, пригладил мокрые волосы и присел рядом с приятелем.
— Что ж, пусть отправляют! — вдруг заявил Кой. — Хоть поглядим, что за город этот Хайфон. — Тут он сплюнул, прибавив крепкое словцо. — Нам с тобой один черт. Куда пошлют, туда и пойдем!
Но Кой попросту хорохорился. На самом деле он думал о последнем разговоре с Куэ. Он так и не решился сказать ей тогда, при народе, о своих чувствах. А сегодня, закончив уборку у Шоан, Куэ должна была идти работать в Тям. Когда теперь доведется им встретиться!
— А ты не слышал, — спросил он у друга, — на какой срок забирают?
— Говорят, месяца на три.
— Туды их в корень! — не выдержал Кой. — Но почему?
Мам улыбнулся.
— Хочешь остаться, сходи поклонись Винь. Пусть она только шепнет отцу, тот похлопочет!
— Плевать я на нее хотел!
— Почему же? Она вроде недурна!
— Красив плод, да с червоточинкой... — отшутился Кой. — Видел бы ты, как она сегодня разозлилась на меня. Все вертелась на кухне, знаки разные подавала, а я будто и не замечаю.
Помолчали. Кой опять вспомнил удлиненный разрез глаз и берущий за душу голос. А Маму захотелось рассказать другу о Соан...
— Слушай, Кой... В этот раз я, может, долго не вернусь в село...
— Это почему же?
— Думаю остаться в Хайфоне, подработаю деньжат, тогда и вернусь. Здесь ведь не выбьешься, всю жизнь будешь голодать.
Мам вздохнул. Ему хотелось сказать, что деньги ему нужны, чтобы выкупить Соан, но он сдержался. Ведь не известно, удастся ли ему все это осуществить.
— Тебе-то что, — с грустью отозвался Кой, — ты один. А у меня отец на руках, как его бросишь...
Друзья встали и побрели домой. На дороге они попрощались и разошлись. Мам уже жалел, что не рассказал приятелю о Соан. Не сегодня-завтра уезжать, и не известно, когда он вернется в родное село. Хотелось повидать Соан, но как это сделать? Вряд ли она сумеет выйти за ворота. Ворота наглухо заперты и днем и ночью, кругом стража. А стены такие высокие, что ничто живое не переберется через них. Разве что птицы...
Дойдя до окраины села, Кой заметил на дороге фигуру женщины. Женщина быстро шла в сторону соседней деревни. Кто бы это мог быть? Кой ускорил шаг.
— У-у-!.. — озорно крикнул он, подойдя сзади к женщине.
Та вздрогнула и разом обернулась.
— Черт! Напугал как, прямо душа в пятки ушла. — Куэ остановилась и перевела дух. Кой улыбнулся.
— Куда это ты так поздно?
— Это мое дело.