— Приехали своих навестить? — услышал Хой голос, еще не разобрав, кто перед ним.
— Кто это?
— Это я...
К Хою подошла девушка. Отерев со лба пот, она перевесила корзину с одного плеча на другое. Судя по всему, корзина была тяжела.
— Вы забыли меня? Это же я, Соан...
— Бог мой! А я и не узнал тебя.
Соан, кажется, улыбнулась. Она была высокая, стройная, с энергичной, деловитой походкой. Соан, дочь тетушки Муй. Кто бы мог подумать, что она уже совсем взрослая! Не знаешь, как и величать ее теперь.
— Я заметила вас еще на станции. — В голосе Соан послышались смешливые нотки. — А я иду из губернаторской усадьбы. Боялась возвращаться одна в темноте. Но вы так быстро шли, что мне только у самой деревни удалось вас нагнать. Хотела окликнуть, да не решилась...
Хой улыбнулся. Оказывается, у кого-то он может вызывать робость.
— Что значит не решилась? Корзина у тебя, кажется, тяжелая, давай помогу...
Соан смущенно засмеялась.
— Что вы... Всего-навсего кувшин пантовой настойки. Это губернатор посылает нашему депутату. Он не такой уж и тяжелый, вот только бы не разбить, иначе меня со свету сживут!
Как быстро летит время!.. Лет пять или шесть назад, когда семья тетушки Муй разорилась, Соан, совсем еще малышка, должна была в уплату долга идти в работницы к депутату Кханю. Всему селу было ясно, что все это подстроил сам депутат. Его люди подбросили на поле тетушки Муй рисовую барду от самогона, депутат донес об этом французскому таможенному инспектору и засадил старика тетушки Муй в тюрьму. А их дом и землю прибрал к рукам. Хой как мог старался им помочь. Он был тогда еще молод и горяч. Он послал письма в несколько ханойских газет, уговорил сельчан подать жалобу на депутата. Но ничего не помогло. У депутата были связи, и этому делу, как обычно, хода не дали. В то время никто, конечно, и подумать не мог, что маленькая Соан, отданная в услужение Кханю, вырастет в такую прелестную девушку!
Они спустились с холма и подошли к развилке, откуда тропа вела к сельскому рынку. Соан остановилась.
— Ну, вот вы и дома, а мне — туда...
Девушка бесшумно скользнула в сторону и исчезла на едва различимой тропе.
Оставшись один, Хой остановился в нерешительности, раздумывая, что делать: то ли направиться в соседнее село к Кхаку, как он решил сегодня утром еще в Ханое, то ли сначала зайти домой. Он подумал, что лучше, пожалуй, побывать сначала дома, послушать, что говорят в селе, а уж завтра наведаться к Кхаку. Но ведь завтра, возможно, будет поздно. Если он не предупредит своего друга сегодня, завтра (может быть, даже этой ночью) они могут схватить его, и тогда Хой не простит себе этого всю жизнь. К тому же, если он днем заявится к Кхаку, который находится под надзором, местное начальство наверняка заметит это, и тогда неприятностей не оберешься. Нет, лучше не ждать до завтра... И все же, прекрасно понимая все это, Хой почему-то медлил, посматривая в ту сторону, где только что исчезла Соан.
Он долго стоял в нерешительности, пока не почувствовал, что краска стыда залила его лицо. Хой резко повернулся и быстро зашагал по дороге в село Тям.
II
Как и большинство бедных семей, живших на берегах Лыонга, семья Кхака поселилась в пойме, на краю села, среди банановых и тутовых деревьев. Дома здесь стояли далеко друг от друга, так что голоса соседей почти не были слышны. Из года в год, в июле — августе, река вздувалась, прорывала дамбу и, затопив пойму, заливала полсела. Дороги, сады, дворы, даже земляные насыпи, на которых стояли дома, — все скрывалось в мутной, кирпично-красной воде. Спадала она так же внезапно, как и разливалась; постоит несколько дней — и потом за день, а то и меньше уйдет, оставив после себя красноватый ил. И тогда все окрашивалось илом — и стволы деревьев, и стены, и поля, даже руки и ноги у людей и те становились кирпично-красными.
Тропинка, идущая через село Тям, по которой шагал Хой, видно, еще не просохла после недавнего паводка... Хой с трудом пробирался, шлепая по вязкой жиже, скользил и едва не падал в непроглядной тьме.
Наконец он добрался до места. Он застал Кхака за ужином. При тусклом свете крохотного керосинового светильника вся семья сидела вокруг деревянного подноса, поставленного прямо на земляной пол.
При виде человека, внезапно появившегося из темноты проулка, все на мгновение застыли от неожиданности и, отложив палочки, молча уставились на незнакомца. Но тут Куен, сестра Кхака, узнала Хоя.
— Это вы? Давно у нас не были... Тху, что же ты не здороваешься с дядей Хоем?