Ты отобрал несколько картин, но, видя, что Фыонг рассматривает полотно на мольберте, молча ждал, когда она подойдет к нему. Ему очень хотелось узнать ее мнение о картине, но он не решался спросить ее об этом. Разговор не клеился.
Ты едва отвечал на ее вопросы, где и когда он писал ту или иную картину. Однако он то и дело бросал на Фыонг беспокойные, вопросительные взгляды, его, видимо, интересовало ее мнение о его искусстве.
Ты рисовал очень много, но его картины почти не находили покупателей. Он не мог из-за недостатка средств вставить их в хорошие рамы, не мог заказать им хорошую рекламу или организовать выставку. Закончив очередную картину, он ставил ее куда-нибудь в угол в надежде после разобраться и послать что-нибудь на выставку. Весь его скромный бюджет уходил на покупку холста, красок, подрамников. Он жил на деньги, которые удавалось заработать оформлением книг и театральных декораций, плюс иллюстрациями в газетах и журналах, рекламой и портретами с фотографий. Случалось, магазин «Искусство», который находился на улице Ханг-чонг и принадлежал его знакомому, брал у него несколько картин, чтобы предложить их своим состоятельным покупателям, но «комиссионные», которые в этих случаях брал владелец магазина, часто не оставляли Ты ни донга. Иногда Ты помогали друзья, они покупали кое-что из его полотен, давая ему возможность расплатиться с долгами и приобрести необходимые материалы. Так он и жил, круглый год не вылезая из долгов. Даже на натурщиков у него не было денег. Натурщиками ему служили обычно уличные ребятишки или продавщица бананов, сидевшая целыми днями со своей корзиной внизу на улице. Иногда ему позировали прачки. Но чаще всего Ты брал мольберт и отправлялся за город. Он бродил по деревенским рынкам, речным переправам, работал там, не замечая, как летят часы. Он охотно рисовал уличных ребятишек, женщин с грудными детьми на руках, стариков, чьи глубокие морщины говорили о тяжелой трудовой жизни. Ты любил рисовать и животных: собак, свиней, буйволов. Все, что он рисовал, он хорошо знал и нередко мог по памяти перенести на полотно. Но каждый раз, стоя у мольберта и вглядываясь в лицо идущего с коромыслом на плече крестьянина или чинно вышагивающего по дороге буйвола, он открывал для себя много нового, чего не замечал раньше. Над каждой картиной Ты работал с большим увлечением, его переполняло вдохновение, и он верил в свои силы. Ему казалось, что ни у одного известного ему художника нет таких картин, как у него. Но вот он кончал работу над картиной, и им овладевала растерянность, он терял веру в себя, начинал думать, что зря стал художником, что ему, видимо, надо бросить живопись и искать другую работу. Тогда он бросал писать и по нескольку дней не подходил к мольберту, но и тут он не переставал мечтать. Он мечтал создать огромное полотно, на котором было бы изображено все, что происходит на Красной реке, на всем ее протяжении, от истоков до устья — это был бы образ всей его страны. Еще ему хотелось оживить на полотнах героев древних легенд, о которых он слышал от бабушки. Но его мечты так и оставались мечтами. А в жизни надо было каждый день думать о том, чтобы как-нибудь прожить в этой тесной каморке...
Ты молча разворачивал перед Фыонг одно за другим свои полотна и вместе с ней сам рассматривал их. И с новой силой оживали в нем прежние мечты. Он почти забыл о своей неудачной любви. Он смотрел на Фыонг и с волнением ждал слов понимания, ему казалось, что она не может не понять того, что он хотел выразить в своих картинах.
А Фыонг растерялась. Она словно попала в чужой, незнакомый ей мир. Кое-что ей нравилось, но она боялась сказать об этом Ты, боялась ошибиться, показаться смешной. О том же, что ей не нравилось, она предпочитала вообще не говорить, чтобы не огорчать его. И она задавала какие-то ненужные вопросы, бросала неопределенные реплики. А потом неожиданно спросила:
— Послушай, почему ты не рисуешь таких девушек, как у Тхань Тунга?
Ты лишь неопределенно хмыкнул в ответ. Но одна из картин вызвала у Фыонг умиление и какое-то светлое чувство.