Если бы сборщик налогов прислал сватов в тот момент, когда Куен переживала историю с писарем со станции Лак-кхе, возможно, она от отчаяния и согласилась бы. Но сейчас она хотела разорвать путы, которые с детских лет довлели над ней, а недавно вспыхнувший слабый луч надежды вдохновлял ее. Куен запомнилась мимолетная встреча с ночным гостем, доставившим письмо от брата. Она надежно спрятала драгоценное письмо и так часто перечитывала его, что выучила почти наизусть. Никакого отношения к замужеству Куен письмо не имело, но каждый раз, перечитывая его, она словно ощущала рядом с собой брата. О, если бы он был сейчас здесь, все сразу стало бы ясно. Но странно, чем больше думала Куен о брате, тем чаще в его образ вплетались черты незнакомого гостя — тонкие брови, большие добрые глаза и маленький, почти детский рот. Он, как и Кхак, конечно, был революционером, и даже его манера держаться напоминала брата. Нередко у Куен мелькала безотчетная мысль: вот за кого она вышла бы! И виделись-то они всего один раз, но, сравнивая его с теми, с кем до сих пор приходилось ей встречаться, она невольно снова и снова мысленно возвращалась к этому человеку. Кто знает, появится ли он здесь когда-нибудь еще? Куен становилось грустно и одиноко. Этот мужчина поправился ей, но куда исчез он в то раннее утро, где он теперь? Видно, и впрямь она несчастливая... Бывали, однако, минуты, когда надежда оживала снова. Не может быть, чтобы она больше никогда не встретила его. Они непременно увидятся... И Куен мечтала, что однажды он снова появится в их доме и принесет письмо от брата...
Куен изменилась. Она часто грустила, стала раздражительной, неразговорчивой. Май внимательно приглядывалась к ней, понимая, что дочь что-то скрывает от нее. Раньше, бывало, случись что, Куен сразу шла к матери, а теперь молчит, слова от нее не добьешься. Но чем молчаливее становилась Куен, тем настойчивее возникали у нее смутные желания, пугавшие ее.
Жизнь в старенькой хижине текла однообразно, неся с собор горести и радости, волнения и тревоги. Куен с помощью Дон легко управилась со своими шестью сао, понадобилось всего два дня, чтобы засадить небольшой участок. А тут, кстати, пошли дожди, и забота о воде отпала. Полевые работы в основном были закончены, и Куен могла заняться другими делами — надо было гнать цветочный настой, готовить конфеты на продажу: приближался Новый год, да и пора было начинать копить деньги для уплаты долга Шану. По вечерам Дон частенько заходила к Куен помочь ей по хозяйству, да заодно и поучиться у нее делать конфеты. Присутствие вдовы оживляло дом. Куен сложила на кухне две глиняные печурки, одну, побольше, для цветочного настоя, другую, поменьше, для патоки. Во дворе целый день стоял густой аромат грейпфрутовых цветов, смешанный с теплыми, душистыми запахами трав, поднимавшимися от котлов, в которых тихонько булькала темная жидкость. Как только Куен начала делать конфеты, Тху стала вертеться возле нее, не отходя ни на шаг. В одну из свай дома возле порога Куен вбила большой гвоздь. Дон вынесла из кухни таз с загустевшей патокой и вылила ее на большой круглый под-нос. Куен засучила рукава, натерла жиром руки и, подождав, пока густая масса немного остынет, скатала толстый жгут, зацепила его за гвоздь, стала растягивать, чтобы он стал тоньше. Ладони Куен покраснели так, точно она держала их над огнем. Зачерпнув ладонью немного сала, она быстро натерла им руки и снова стала растягивать тяжелый жгут. Жгут становился все эластичней, светлей и вытянулся уже метра на три. Теперь, чтобы растягивать его, Куен приходилось откидываться назад и приседать. Жгут тянулся и тянулся без конца. Лицо Куен покрылось испариной. Дон, внимательно наблюдавшая за ней, не могла удержаться от восхищения — ну и молодец!
Темная патока стала совсем белой, и тогда ловкими, точными движениями Куен уложила жгут на поднос. Оставалось теперь лишь разрезать его на кусочки, и конфеты готовы.
В тот же день к Куен пришла старая мать Куэ с внучкой за спиной. Она договорилась с Куен, что будет брать конфеты на продажу. Жалея несчастную старушку, Куен давала ей конфеты в долг, и та расплачивалась за очередную порцию после того, как продавала предыдущую. Приходя за конфетами, старушка каждый раз говорила о внучке, вспоминала Коя. О работал теперь на плантациях Мати и нет-нет да и присылал ей пару хао. Однажды прислал даже платье девочке.