Издатель «Московских ведомостей» Катков устроил Ашинову встречу с главноначальствующим гражданской частью на Кавказе князем Дондуковым-Корсаковым. Тот согласился выделить полторы сотни десятин в Кутаисской губернии, в местечке Цебельда, разрешив заселить ее. Но не выходцами из Турции, а крестьянами из русских и малороссийских губерний.
Вскоре новое поселение было создано. Ашинов назвал его «станицей Николаевской» (не то в честь себя, не то в честь наследника престола), а сам назвался «станичным атаманом», заявив поселянам, что они должны знать в качестве начальника только одного его. Поселянам-то было все равно, но самоуправство Ашинова не понравилось местной администрации. Та обратилась к князю Дондукову-Корсакову за разъяснениями по поводу статуса ашиновского поселения. Сразу же выяснилось, что, выделяя Ашинову землю под заселение, князь-главноначальствующий вовсе не предполагал образовывать новые казачьи станицы. И приказал «в устройстве ашиновских поселян не делать никакой разницы с остальными поселенцами округа».
Станицу переименовали в «село Николаевское», а поселенцам предложили выбрать органы местного самоуправления. Ашинова же не прельщала перспектива стать деревенским старостой. Он мечтал об атаманстве и надеялся, что его станица станет ядром, из которого затем вырастет новое казачье войско. Ашинов отправился в Петербург искать правды и надеясь дойти, если надо, до самого императора. Однако в столице все его прошения в высшие инстанции остались без ответа. Неудавшийся атаман собирался уже вернуться в Турцию, но тут произошло событие, круто изменившее его дальнейшую жизнь. Резкие критические высказывания Ашинова в адрес кавказской администрации привлекли к атаману внимание английских спецслужб. Англичане встретились с ним в Петербурге и предложили ему поддержку взамен на согласие немного поработать в британских интересах. От Ашинова требовалось завербовать в Турции некоторое число добровольцев из числа вольных казаков для диверсий на Закаспийской железной дороге, которую строили в Туркестане. Еще следовало наладить тайную доставку оружия на Кавказ. Англичане готовы были отвалить за это два миллиона фунтов. Ашинов немедленно выехал в Константинополь.
Однако англичане просчитались. Ашинов при всех его амбициях и тщеславии остался патриотом России. В Константинополе он, сговорившись с Двулобым и его людьми, артистически разыграл перед британским военным атташе сцену вербовки наемников. Но, взяв задаток, не только ничего не предпринял в пользу англичан, но еще и негласно, через третье лицо, уведомил русское посольство в Турции.
Потом он исчез из Константинополя и через некоторое время «всплыл» в Египте. Ашинов явился к российскому консулу Хитрово, с которым успел познакомиться в Москве, в доме известного славянофила Аксакова. Хитрово, лично оказавшийся свидетелем ашиновской аферы с англичанами (он находился в тот момент в Константинополе), на время предоставил атаману укрытие.
В Александрии, однако, англичане чувствовали себя, как дома, и Ашинову потребовалось на время совершенно исчезнуть. И убыл он в Абиссинию (так тогда называли Эфиопию). Посоветовать это мог лишь Хитрово: у него были свои резоны желать поездки Ашинова в Эфиопию. Будучи крупной фигурой в славянофильских кругах, он искал возможности вовлечь исторически тяготеющую к православию Абиссинию в орбиту русского влияния, а для начала хотел отправить туда кого-нибудь на разведку. Министерство же иностранных дел, возглавляемое тогда Гирсом, проект консула в Египте отклонило. Но Хитрово не смирился с отказом и продолжал искать возможности осуществить свой план. Кандидатура вольного казака была вполне подходящей. Ашинов являлся лицом неофициальным, и его, Хитрово, он никак не мог скомпрометировать. Но на всякий случай Хитрово в донесении в Петербург утаил от министерства свое участие в решении Ашинова отправиться в Эфиопию.