Но многие, подчеркивал собеседник, не принимали советский режим, боялись его, хотя и не чувствовали себя в чем-то виноватыми. Да и родственные связи многие эмигранты утратили. Они опасались, что, вернувшись на родину, не справятся со многими проблемами экономического, социального да и психологического плана: жилье, пенсии, адаптация. А вечный вопрос об отцах и детях? Молодежь успела воспринять иные ценности, жила в другом мире. Молодые люди считали себя французами, испанцами и хотели ими оставаться.
Интереснее всего оказались судьбы русских военных. На них Ю. Луконин останавливается подробнее.
В 1918 г. остатки Русского экспедиционного корпуса (так называемый Русский легион, часто его путают с Иностранным легионом) были даже влиты в 1-ю Марокканскую пехотную дивизию французской армии и в ее составе в ноябре 1918 г. дошли до поверженной кайзеровской Германии. Но и другие россияне, например мирные жители Одессы и Севастополя, тоже сталкивались с марокканцами. Дело в том, что в 1919 г. несколько тысяч магрибинцев (алжирцев и марокканцев) были участниками недолговременной французской оккупации некоторых районов Причерноморья. Короче говоря, прибывшие в Марокко из вздыбленной революциями и войнами России осматривались, припоминали все могущие оказаться полезными сведения о стране и арабском мире и понемногу обустраивались на новом месте.
О русской колонии в Марокко, существовавшей и до Первой мировой войны, мы располагаем лишь отрывочными сведениями. Собственно, говорить о колонии до 1914 г. можно было с большой натяжкой. В Танжере, например, где располагались дипломатические представительства, жил всего один российский подданный — врач, работавший в местной французской больнице. К 1914 г. число подданных России несколько увеличилось. В Танжере жил сотрудник миссии, в Фасе — золотых и серебряных дел мастера, в Касабланке — еще несколько россиян. Вот почему петербургские власти поначалу спокойно доверяли защиту интересов Российского государства в Марокко дипломатам из Швеции, Испании, Франции.
Времена, однако, менялись, и в 1897 г. в Танжере появился генеральный консул России. В 1909 г. генеральное консульство было преобразовано в миссию и тем самым уравнивалось со статусом представительств других держав. До 1912 г. миссию возглавлял П. С. Боткин (племянник В. П. Боткина), имевший ранг посланника. Но в 1913 г., уже в годы французского протектората, ее снова объявили генеральным консульством. С этого года дипломатические отношения России и Марокко осуществлялись через российское посольство в Париже и Бюро генерального резидента Франции в Рабате. После 1917 г. между Россией и Рабатом долгое время не было никаких официальных отношений.
Первый поток беженцев, эмигрантов, противников большевистского режима и просто не согласных с новыми порядками на родине Марокко не достиг, остановившись в соседнем Алжире. Тем не менее уже в 1921 г. и в Марокко появились русские. Речь идет о завербованных в ряды французского (а позже и испанского) Иностранного легиона. Массовая вербовка бывших деникинцев и врангелевцев во французский Иностранный легион началась в самом конце 1920 г. Проводилась она в Турции, куда устремился главный поток беженцев с Северного Кавказа, Украины, из Крыма. При заключении контракта сразу выплачивались 500 франков — сумма по тем временам значительная. Контракт сулил сытую и беззаботную, как казалось, жизнь и, будучи продленным, давал право на приличную военную пенсию и ряд других льгот. Минимальный срок службы устанавливался в пять лет; по обоюдному согласию он мог быть продлен до 10 и даже 15 лет. В январе 1921 г. первые завербованные были размещены в учебном лагере близ Константинополя, где провели два месяца. Затем их партиями стали отправлять в различные французские владения. Первая партия из 300 человек 23 марта 1921 г. отбыла в Алжир, где в городе Сиди-Бель-Аббес (департамент Оран) находился главный центр Иностранного легиона, дислоцированного в основном в Магрибе.
Позднее, в 20–30-е годы, Иностранный легион (французский и испанский) пополнялся за счет русских военных, прибывавших из Западной Европы, с Дальнего Востока, а также из различных стран Африки. Спрос на бойцов бывших белых армий возрастал в те годы, когда в той или иной стране, находившейся под властью Франции или Испании, местное население поднималось на борьбу против иноземного господства. А подъем антиколониального движения наблюдался в то время во многих владениях обеих метрополий. Особенно активно повстанцы действовали в Сирии и Марокко, а также в Мавритании. В том же Марокко французские (и испанские) военачальники смогли завершить совместные операции по замирению воинственных берберов лишь к середине 30-х годов. Но и после этого колониальные власти чувствовали себя неуверенно. Требовалось постоянное присутствие мобильных воинских контингентов, в первую очередь Иностранного легиона, специально натренированных для боевых действий в колониях, в особенности в труднопроходимой горной и пустынной местности. Помимо профессиональных военных в легион вступали гражданские лица призывного возраста, в частности бывшие студенты.