Вот так-то иногда не знаешь,
Где что найдешь, где потеряешь;
Но впрочем, верно то: скупой как ни живет,
Спокойно не умрет.
ГОРА В РОДАХ
Родами мучилась Гора;
Земля вокруг дрожала.
Бедняжка простонала
С полудни до утра;
Расселась наконец — и родила мышонка!
Но это старая, все знают, побасенка,
А вот я быль скажу: один поэт писал
Не день, не два, а целый месяц сряду,
Чернил себя, крестил, марал;
Потом, друзей созвав, пред ними прочитал...
Шараду.
ЛЕСТНИЦА
Стояла лестница однажды у стены.
Хотя ступени все между собой равны,
Но верхняя ступень пред нижними гордилась.
Шел мимо человек, на лестницу взглянул,
Схватил ее, перевернул —
И верхняя ступень внизу уж очутилась.
Так человек иной на вышине стоит,
Гордится — и глядишь: как раз на низ слетит.
Возьмем в пример Наполеона:
Как сатана с небес, так он слетел со трона.
ИСПРАВЛЕНИЕ
Бездушин прежде пил, играл,
И женщин и мужчин, как дьявол, соблазнял;
Ни чести, ни родства, ни бога он не знал;
Но вдруг потом переменился:
Ходить прилежно в церковь стал
И в землю всё молился,
А дома Библию и Штиллинга читал.
Вот этим сатана ужасно огорчился,
И говорит ему он так:
«Помилуй! ты ведь не дурак,
Не стыдно ли тебе с твоим умом молиться?
Поверь мне, в святости нималой пользы нет.
То ль дело веселиться!
Прими мой дружеский совет:
В объятия мои скорее возвратися.
Ну полно, братец, не сердися;
Увидишь, буду как вперед служить тебе».
Бездушин улыбнулся
И сам сказал в себе:
«Пусть думает его, что я ума рехнулся.
Поддел я славно сатану!
А уж людей теперь, конечно, обману».
ДВА КРАСАВЦА
Приехал в Ярославль валдайский дворянин,
Пригожий очень господин,
Красавец; волосы имел он золотые,
Природой в кудри завитые,
И ими так, как Феб, сиял,
Лишь только что не сожигал;
Лицо широкое в коричневых всё мушках,
Иль, попросту сказать, в веснушках?
Глаза сафирные, но только без бровей;
Нос длинный, с маленькой на кончике прибавкой,
Багряной с вишню бородавкой;
Рот самый крошечный, едва не до ушей;
Кривые, на манер клыков слоновых, зубы
И как сафьянные подушки обе губы.
Вот он пошел в ряды обновы покупать,
Все безобразные ведь любят щеголять,—
И видит в лавке там сидельца молодого,
Курносого, рябого,
Такого, что пером не можно написать,
Ни в сказке рассказать.
Валдаец мой остановился
И, вздернув кверху нос,
Преважно делает ему такой вопрос:
«Не в Ярославле ль ты, голубчик мой, родился?»
— «На что вам? Так, сударь, я здешний мещанин».
— «Ты здешний? — подхватил со смехом дворянин.—
Ну, правду говорят у нас, что ярославцы
В России первые красавцы.
Подобного тебе на белом свете нет!
Позволь списать с себя портрет.
Что за это с меня попросишь?
Да истину скажи, не маску ли ты носишь?»
Сиделец ничего на то не отвечал,
С поклоном лишь ему он зеркало представил.
Увидя в нем себя, Нарцисс мой замолчал,
Как розан покраснел и дале путь направил.