КАПЛУН И СОКОЛ
Приветы иногда злых умыслов прикраса.
Один
Московский гражданин,
Пришлец из Арзамаса,
Матюшка-долгохвост, по промыслу Каплун,
На кухню должен был явиться
И там на очаге с кухмистером судиться.
Вся дворня взбегалась: цыпь-цыпь—цыпь-цыпь! Шалун,
Проворно,
Смекнувши, что беда,
Давай бог ноги! «Господа,
Слуга покорный!
По мне, хотя весь день извольте горло драть,
Меня вам не прельстить учтивыми словами!
Теперь: цыпь-цыпь! А там меня щипать
Да в печку! Да сморчками
Набивши брюхо мне, на стол меня! А там
И поминай как звали!»
Тут Сокол-крутонос, которого считали
По всей окружности примером всем бойцам,
Который на жерди, со спесью соколиной,
Раздувши зоб, сидел
И с смехом на гоньбу глядел,
Сказал: «Дурак Каплун! с такой, как ты, скотиной
Из силы выбился честной народ!
Тебя зовут, а ты, урод,
И нос отворотил, оглох, ко всем спиною!
Смотри, пожалуй! Я тебе ль чета? Но так
Не горд! лечу на свист! Глухарь, дурак,
Постой! хозяин ждет! вся дворня за тобою!»
Каплун, кряхтя, пыхтя, советнику в ответ:
«Князь-Сокол, я не глух! Меня хозяин ждет?
Но знать хочу, зачем? А этот твой приятель
Который, в фартуке, как вор с ножом
Так чванится своим узорным колпаком
(Конечно, каплунов усердный почитатель),
Прогневался, что я не падок к их словам!
Но если б соколам,
Как нашей братье, каплунам,
На кухне заглянуть случилось
В горшок, где б в кипятке их княжество варилось,
Тогда хозяйский свист и их бы не провел;
Тогда б, как скот-Каплун, черкнул и князь-Сокол!»
В.А. Озеров
ОРАТОР И БОЛВАН
Был некий человек,
Который целый век
От красноречия не знал себе покою:
Учение текло из уст его рекою.
Блистал мой говорун,
Подобно как перун,
И, бегая голов упорных,
Старался находить судей покорных.
В дубраву он зашел. Стоял в дубраве той
Болван. Под сенью древ вития мой
Гремит с воспламененным духом
Перед болваньим ухом
И чванится, как будто Цицерон,
Как за Лигария вступился он.
Кто ритор, кто болван — узнай, читатель!
Оратор мой — писатель,
Которому не могут быть с руки
Прямые знатоки,
И любит, чтоб ему дивились дураки.
ВОЛК И ЖУРАВЛЬ
У Волка вечная привычка кушать жадно.
Какой-то постник Волк себя не остерег
И завтрак проглотил; но горлу лишь неладно
Пришлась последня кость и села поперек.
Поблизости Журавль, для пищи ль, для игрушек,
Ловил у ручейка зевающих лягушек;
И Волк, которому кричать уже невмочь,
Махает Журавлю, чтобы пришел помочь.
Журавль услужлив, как известно,
И в Волчью пасть свой нос влагает честно
И тащит из нее засевшу в горле кость,
Нанесшую обоим им заботу.
Потом, подставя Волку горсть,
Покорно просит за работу.
Свирепый Волк сказал: «Благодари меня,
Что нынешнего дня
Ты в целости свою унесть мог шею
Из-под моих зубов. Теперь себе поди,
Но только в когти мне вперед не попади».