Век спустя после Грозного "хорват Крыжанич" выдвигает "пять принципов русской власти", которые Дружников цитирует с законным чувством юмора. Вот они: 1) полное самовладство, то есть тирания; 2) закрытие рубежей, то есть железный занавес; 3) запрет жить в безделье, принудительный труд; 4) монополия внешней торговли; 5) запрет на ереси, то есть борьба с диссидентством.
Дружников комментирует это с улыбкой - как сейчас написано! И я его понимаю: приятно знать, что Троцкий и Черчилль заимствовали литературные находки нашего "хорвата". Но мне хочется откомментировать совсем другое. Значит, и в семнадцатом столетии стояли те же проблемы? И власть первых Романовых была бессильна их разрешить? Так что надо было ей делать? Позволить бездельникам не работать? Отдать страну диссидентам? Убрать железный занавес?
Его и убирают время от времени. Вот сейчас тоже убрали. И что же констатирует бывший диссидент?
"Миллионный наплыв эмигрантов".
Запад в ужасе перед покатившими туда от нас "волнами" (и не только от нас - из третьего мира вообще). Впору новые барьеры ставить. И ставят. Не мы - они. Сам Запад. Но разве там работники не нужны? Нужны. С тем же уточнением: "Дипломатов, журналистов, политологов, психологов в Америке перебор".
Так откуда железный занавес? От тоталитарной идеологии? А может, от призрака "великого переселения народов", который бродит по Европе со времен Аттилы? Кому по силам спасти с помощью этого занавеса Европу и Америку от наших родимых гуннов? Дипломатам? Психологам? Журналистам? Что они могут? Гуннов в совков переименовать, а совков - в "инакомыслящих"?
А еще - улицу Бривибас в улицу Ленина:
"Главная магистраль Риги называлась Александровской - в честь Александра Первого. В двадцатых годах, когда Латвия стала независимой, Александровская сделалась улицей Свободы. Позже в Латвию вошли советские войска, сделали улицу Ленина. Во время войны она стала Адольф Гитлер-штрассе. После войны - опять улица Ленина. А теперь снова улица Свободы, но уже только по-латышски: Бривибас".
Сочувствую рижанам. Но если сначала наследили подручные Александра, потом подручные Сталина, а потом подручные Гитлера, и, стало быть, мордуют все, кто кого может,- что же вы так прикипели именно к "советской топонимике"? Почему вы так старательно издеваетесь над "Союзом Советских Социалистических Республик": это-де бессодержательный набор слов, ни к глобусу не привязанных, ни к Московии, ни к Евразии?
Насчет глобуса возвращаю Дружникову его же блистательную остроту: "А грузинский глобус у вас есть?" Насчет же того, что "Советский Союз семантическая пустышка", спрошу: а "Русь" - что такое? Не семантическая пустышка? Вы знаете, откуда эта самая "Русь" взялась? От шведов? От греков? От арабов? Ключевский не знал. Преображенский не знал. Дружников насчет "Руси" резонно замечает:
"Дело не в первоначальном смысле. Для миллионов людей это слово веками было (и остается) названием родной земли".
Так! Однако почему вы не допускаете, что и "Советский Союз" для миллионов людей был (и остается) названием родной земли - безотносительно к "первоначальному смыслу"? Вы и этим миллионам посоветуете "процесс перемещения из одной реальности в другую"?
Все дело в том, что считать "реальностью". Пляшут на похоронах, думают, что хоронят социалистический реализм, секретарскую прозу и прочие тоталитарности, а потом соображают, что закопали литературу, и удивляются, зачем она снова прорастает. Или: жалят систему, структуру, пирамиду, а оказывается, что искусали страну, народ. Или: идут с ножом срезать большевистский слой истории, а за ножом почему-то кровят тысячелетия.
"Почему поселок Сокол, а не Буревестник?!"
Потому, уважаемые, что Сокол - фамилия инженера, который когда-то жил в поселке; приправлять это блюдо Горьким необязательно.
"Мандельштам... убит в лагерной очереди за куском хлеба".
Конечно, меня там не было, но, судя по мемуарам, Мандельштам умер в бане или в раздевалке перед баней, а "очередь" - это ваша, извините за выражение, парадигма.
А вот и другая:
"Я уехал на два месяца в Дом творчества, работал от темна до темна..."
Как? Ведь не пускали, исключали! В бесконечных очередях держали! Какие дома творчества, откуда? Да еще чтоб диссиденты там "месяцами обитали"?
Я, разумеется, ловлю блох. Если бы в текстах Юрия Дружникова была только "поверхность" и зияли "недосмотры", не было бы и драмы. Но он смотрит глубоко и видит далеко - не только дурака-цензора, который вымарал ему "тучку", наползавшую на "рыжее солнце". Он чувствует, что дело не в тех, которые "наверху", дело в почве, дело в "Маше", в миллионах "Маш", в состоянии народа, в его тысячелетней психологии. Или, как сказано в одной американской книжке про Дружникова, тут "безысходность - в генах".
Как от этого избавиться? Систему можно "сменить", от народа "сбежать", но как сбежать от собственной наследственности? "Сменить" душу?
А до души, как правило, и не доходит, скажете вы. Тело жалуется так громко, что душу не слышно.
Слышно, уважаемые, слышно. Доходит и до души, хотя, конечно, это непросто, когда идут похороны социалистического реализма и общий по этому поводу перепляс.
И вот в связи с этим - главный поразивший меня эпизод.
Николай Климонтович напечатал в "Новом русском слове" статью "Излечение от литературы", где объявил с сокрушением, но и с облегчением: "Загаженные вишневые сады российской словесности... выкорчеваны". То есть вслед за автором "Сокола" и "Буревестника" отправлен на свалку истории автор "Каштанки", а значит... как сказал бы Дружников, "список можно продолжать долго".
Но в данном случае Дружников не стал продолжать список долго. Он сделал нечто неожиданное - взорвался яростью. И, сознавая даже, что "сам через эти взгляды прошел и даже им симпатизирует", от всей души врезал новоиспеченным нигилистам. Потому что "нигилизм для них просто стартовая площадка, переходный этап из ничего во все. Отрицание для них - расчистка места, чтобы окопаться, занять рубежи, а затем заявить о себе и создавать то, что они хотят. Если они знают, чего именно хотят".