– Привет страдательному залогу, – иронически поклонился Митенька.
Младшая великая княжна сердито сверкнула глазами. Только что она хотела пожаловаться на несчастную свою судьбу, чтобы ее утешили, но теперь рвалась в бой. Господь наградил обеих сестер одинаково твердым характером.
Однако великий князь боя не принял.
– Что на сей-то раз случилось? – вопросил он заинтересованно.
Оленька подумала и решила в словесную пикировку не лезть.
– Я написала «карова».
– Правда? – восхитился Митенька. – А как надо?
– Не знаю! Он не снизошел! Это вы, говорит, найдете в моем словаре, ваше высочество! Ничего, кроме словаря, не написал, а туда же – учит!
– Словари не пишут, а составляют, – поправил великий князь и вдруг подмигнул. – В следующий раз пиши это слово через «ы». Проверочное слово – «бык», понятно?
Оленька кивнула, попыталась произнести и тут только догадалась, что братец насмехается. Топнула ножкой, оглянулась – не видит ли кто? – и, показав нахалу язык: «Бе-бе-бе!», – скрылась за кипарисами.
– Маленьких обижать? – Катенька, шутя, взяла брата за ухо.
– Ой! – в комическом ужасе сморщился тот. – Не буду больше, вот крест святой, не буду! Пустите, ваше деепричастие!
Катенька отпустила великокняжеское ухо. Вздохнула о детских ушедших годах. Подумала: а ведь наверняка и братец, и сестрица именно себя полагают сейчас самыми несчастными… Эгоисты! Как смешны их жалкие несчастия!
– Так ты переговоришь с папá?
– Обещал ведь…
Обещанный разговор, однако, не состоялся. Не потому, что великий князь Дмитрий нарушил слово – просто в разговоре о двух миллионах внезапно исчезла надобность.
Из Ялты карьером примчался жандармский ротмистр, привез объемистый пакет. По его получении государь Константин Александрович не вышел на послеобеденную прогулку и покинул кабинет только к ужину. Легкая улыбка на лице государя была сразу же замечена всеми.