— Хорошо!
Мать собрала утварь, смахнула со стола крошки и вышла. Ей еще надо было воды из родника натаскать. Все хозяйство в общине по традиции вели женщины. Мужики — добытчики, они работали на земле, охотились, рыбачили. Кто-то занимался ремеслом, больше бортничеством, резьбой по дереву, кладкой печей, отец Голубы — тот гончарил. У всех было дело. Без него не проживешь.
Вавула задремал. От дремы оторвал его отец:
— Не захворал?
— Не-е.
— Тогда не рано ли завалился спать?
— А чего делать-то?
— Не ведаешь? Жених тоже. А верши проверить? С бреднем по реке пройти?
— Так не голодный же год.
— То только Велесу вестимо. Подымайся и выходи на берег, да переоденься.
— Ладно, иду!
Вскоре сын с отцом (Заруба Дедил, не глядя на старейшинство в общине, работал, как все) на лодке-однодревке, выдолбленной из куска целого дерева, отошли от берега. Вавула, правивший веслом, пустил лодку по течению. Верши ставили ниже, где помельче на изгибе реки у омутов да прибрежных ив. Рыбы там водилось много: и жерех, и подлещик, и плотва, и язь, и сазан.
Вернувшись, оставили улов, взяли бредень. Пошли вдоль берега вверх по течению до обрывов. Тут взяли крупного леща, щуку и стерлядь. Вытащив бредень на берег, мелочь бросили обратно в воду, крупную в корзинах поставили в однодревку. С уловом пришли к нижнему затону напротив села. Туда же сходились и другие рыбаки. Места для рыбалки хватало всем.
Дедил рыбачил поблизости, кто-то дальше, за омутом и обрывами. Опять-таки одни проверяли снасти, покуда солнце не ушло к горизонту, другие позже, третьи в сумерках, дабы не мешать друг другу.
С уловом вошли на подворье. Жена старейшины принялась чистить рыбу, что пойдет на уху да жарево-парево, отобрала часть улова для соления и копчения — заготовки на зиму.
К Дедилу пришел старец Светозар, весь заросший, в одеже, отличной от других. Он был в общине волхвом, или жрецом, или, как его еще называли, — кудесником. Именно он творил все обряды и смотрел за святым местом сельчан, за капищем. Его почитали на селе, без него не бывало ни одного праздника, ни одной свадьбы, ни одного погребения. Только он был способен общаться с богами.
Старейшина встретил волхва, усадил на лавку пред домом, внутрь тот пойти не захотел. Жена принесла квасу. Светозар отказался, попросил воды. Ольга принесла чашу с родниковой водой.
Дедил молчал, первым должен был говорить старец.
Тот сковырнул кусок грязи с рубахи, выдохнул:
— Нет боле дуба векового.
Старейшина насторожился:
— И чего теперь? Беды ждать?
— Беда, Заруба, приходит, когда ее не ждешь. О том же допытывались и сельчане, молвил, коли капище не пострадало, знать, обойдется. Тебе скажу: не обойдется.
— Что с капищем?
— Там ничего, а вот гибель дуба — дурная примета. Сколько веков простоял, и ничто. И еще столько же мог стоять, да вот гроза сгубила его. Неспроста это. Приметил, какой гроза была? Словно для того, чтобы загубить дуб. Знать, прогневался на нас Перун. А коли прогневался, то и наказание грядет. А вот какое, Перун не ответил. На капище я впервой не смог говорить с ним. Не пожелал он услышать зов мой. Так что плохи дела.
— Так что же произойти может?
— Все что хочешь. Мыслю, пожар может случиться, все же огнем знак был. А может, буря. Не ведаю, оттого и маюсь, Заруба.
— Что делать мне, старец?
— Пройдись по селу, поговори с людьми. Пусть к пожару готовы будут. Да не пугай, молви: гроза, что дуб сгубила, ушла, но вернуться может, и коли застанет врасплох, то погубит всех.
Дедил возразил:
— А не лучше ли тебе это сделать? Я кто? Я — как все, а ты с богами разговариваешь, тебе веры боле.
— Веры боле, тут ты верно говоришь, но и испугаю я их боле. Начну гутарить — испугается люд, а того допустить никак не можно. Сразу бросит все да подастся в лес.
Дедил почесал затылок:
— Ты прав. Провожу тебя, пройдусь по селу. Погутарю с людьми.
— А чего меня провожать? Сам всю округу ведаю.
— На капище пойдешь?
— Туда. Надо же вызнать у Перуна хоть намеком, чего ждать.
— Получится?
— Просить неистово буду, а получится аль нет, поглядим. Все важные дела творятся, когда темно.
— Может, нас сглазили?
— И про то проведаю. Пойду.
— Может, откушаешь?
— Не до того.
Старец Светозар ушел, оставив Зарубу в глубокой задумчивости. А подумать было о чем. Не давала покоя гибель векового дуба. И к чему это, мыслей не было. Ясно одно: коли не к беде, то к чему-то нехорошему.
Праздник Купалы, летнего солнцеворота, в этом году выпал на неделю (воскресенье) месяца Червень (июнь), впрочем, он всегда праздновался в Червене, когда выдавалась самая короткая ночь. Считалось, что это 24-й день месяца. С утра в селениях царила праздничная суета. В нераспаханные поля на целину вышли девушки всех трех сел. Собирать травы-обереги — полынь, зверобой, крапиву для всех участников праздника. Набирали травы и крепили у пояса. Парни и молодые мужики пошли к лесу выбирать березки высотой не более и не менее двух человеческих ростов.