— …да ты что, Семеныч — зверь! Валит всех подряд.
— А Лидия?
— Девок не любит, а с пацанами более-менее.
— …эх, надо было на лапу дать!
— Так и сейчас не поздно.
— Знать бы кому…
Черная «Волга» остановилась напротив памятника в назначенное время. Александр Ярославович вышел, скептически огляделся и махнул Волохову рукой, приглашая в машину.
— Здесь поговорить не дадут, — пояснил он, — садись вперед.
Волохов устроился рядом с водителем. На заднем сиденье, рядом с Александром Ярославовичем примостился тощий пацан с длинными завязанными в хвост волосами и в черной рубашке, застегнутой под горло. Мягкий, еле заметный пушок на щеках свидетельствовал, что бриться он еще не начал.
Проехав здание МАДИ, свернули в ближайший переулок.
— Павел, познакомься, — сказал Александр Ярославович, — это Иван. Вы будете работать вместе.
— …
Волохов обернулся. Парнишка, хлопая длинными ресницами, доброжелательно смотрел на него теплыми карими глазами.
— Что молчишь?
— Можно вас на пару слов, — сказал Волохов, выбираясь из машины.
Они отошли на несколько шагов.
— Что это значит?
— Это значит, Павел, что он проведет обряд изгнания, а ты ему обеспечишь для этого все условия, — жестко сказал Александр Ярославович.
— Это же мальчишка!
— Он рясофорный монах, он знает четыре языка, в том числе латынь, он изгоняет бесов одним наложением рук!
— Вы не представляете…
— Я прекрасно все себе представляю, Волохов. Именно поэтому я выбрал его. Священники — народ подневольный. Здесь, в Москве, строжайшая вертикаль церковной власти, бюрократия не хуже, чем в Думе. Ни один священник не сможет отлучиться без согласия начальства. Иван из дальнего монастыря, игумен отпустил его без лишних вопросов, взяв с меня слово, что с ним ничего не случится. И я дал ему слово!
— А я нет, — резко сказал Волохов. — Я сам под ударом, а вы мне предлагаете еще мальчишку сопливого…
— Все, Волохов, разговор окончен, — Александр Ярославович отошел к машине, наклонился и постучал в стекло.
Парнишка неловко вылез из «Волги» и встал рядом с ним, тиская в руках полотняную сумку. Черные мешковатые брюки болтались на тощих бедрах.
— Ну, здравствуй, — Волохов обреченно вздохнул и протянул руку.
— Здравствуйте, — ладонь у паренька была хрупкая, как елочная игрушка.
— Говорят, ты языки знаешь?
— Да, — Иван покраснел и опустил глаза.
— И бесов изгоняешь?
Паренек покраснел еще сильнее.
— Несколько раз у меня получилось.
— Вот что, молодые люди, — сказал Александр Ярославович, — дел невпроворот, так что познакомитесь в процессе работы.
Сев в машину, он захлопнул дверцу, но, подумав, опустил стекло.
— Волохов, подойди сюда. Отвечаешь за него, понял? — сказал он, понизив голос.
— Я и так за все отвечаю! Давайте, валите все на меня, беззащитного, безответного…
— До свиданья, Иван, — попрощался Александр Ярославович, не обращая на Волохова внимания, и захлопнул дверь.
Стоя рядом, они смотрели, как «Волга» выехала на Ленинградку и затерялась в гуще автомобилей.
— Что в сумке-то?
— Крест, икона, святая вода, ряса.
— Ох-хо-хо… Ну, пойдем, отрок.
Волохов повел паренька через Ленинградский рынок — есть хотелось неимоверно. Не торгуясь, он купил у небритых продавцов «настаящие» крымские помидоры, огурцы и зелень, яблоки и позднюю клубнику. Знакомый запах заставил его свернуть за палатки. Трое мужиков торговали свежей рыбой. Волохов выбрал крупного сазана. Иван предложил свою помощь, Волохов передал ему сумки и пошел в мясные ряды. По дороге купили квашеной капусты, картошки и салата. Парная свинина стоила, как вырезка занесенного в красную книгу исчезающего животного. Напоследок прикупив сладостей, хлеба, молока и яиц, они, нагруженные, как ишаки, поспешили домой. Я тебя откормлю, думал Волохов, посматривая на мальчишку. Ты у меня станешь упитанный и розовый, как Хрюша из «Спокойной ночи, малыши». Иван семенил за ним, стараясь не отстать, но успевая в то же время глазеть по сторонам.
— Ты что, первый раз в городе?
— Нет, — паренек опустил голову, застеснявшись, — я бывал в городе. В Кириллове.
— О-о, — протянул Волохов, — знакомые места. Озеро там шикарное.
— Да, там красиво.
Они поднялись по лестнице. Волохов передал ему свои пакеты, открыл дверь и сделал приглашающий жест.
— Заходи, бандит, в КПЗ.
— Спасибо, — мальчишка удивленно захлопал глазами, но потом, поняв, что это шутка, вежливо улыбнулся.
Волохов мысленно обругал себя последними словами.
— Направо кухня, там на стол все брось. Сейчас жрать будем!
Он запер дверь и прошел следом. Иван аккуратно раскладывал на столе продукты.
— Так, давай-ка, иди осмотрись, а я тут быстренько все сделаю, — сказал Волохов, засучивая рукава рубашки.
Парень собрал пустые пакеты и послушно пошел в комнату. Волохов быстро начистил картошки, нарезал мясо и поставил на плиту сковородку. Не удержавшись, откусил мягкого белого хлеба и заглянул в комнату.
Иван рассматривал висящие на стенах фотокопии современных художников. Склонив голову, он делал шаг в сторону, потом возвращался на место, выбирая удачный ракурс.
Услышав шаги, он оглянулся.
— Какая страшная картина, — сказал он, показывая на репродукцию Сараямы.
На картине голый ребенок сидел, раскинув пухлые ножки, на каменистой земле. У ног его умиротворенно примостилась огромная железная собака. Стальные бока чудища бросали по сторонам блики, ребенок улыбался, а на заднем плане, из-за горизонта, всходила мертвая планета.
— Почему страшная, — невнятно спросил Волохов с набитым ртом, — просто прикольная.
— Одиночество, — пояснил Иван, — ему даже поиграть не с кем. Только с железной собакой.
— Но он же доволен.
— Он просто не знает другой жизни.
Волохов помолчал, проглотил хлеб.
— А тебе было с кем играть?
— Нет.
Волохов услышал, как заскворчало масло, и вернулся в кухню.
Отбив ножом два куска свинины, он бросил ее на сковороду.
— А что ты скажешь насчет вот этой картины, — спросил он, вернувшись к Ивану и указывая на репродукцию «Поцелуй вампира».
На полотне в страстных объятиях зеленого крылатого чудовища со змеиным телом застыла обнаженная женщина. Из-под когтей, впившихся в ягодицы, сочилась кровь.
— Это — гибель, — сказал Иван, качая головой. — Она губит себя, но ничего не может поделать. Плоть правит ее сознанием, а разум спит или умер.
— А то, что она голая, тебя не смущает?
— Нагота здесь вторична. Гораздо печальнее, что она вручает ему не только тело свое, но и душу.
Волохов крякнул. Мальчишка, однако, был не так прост.
Мясо покрылось аппетитной корочкой. Волохов поперчил, посолил и перевернул его. Попробовал ножом булькающую в кастрюле картошку. Почти готово.
— Ну, Иван, мой руки и прошу к столу, — крикнул он.
Крупно нарезав самый красивый помидор, он разложил мясо и картофель по тарелкам и посыпал нарезанной зеленью. Вывалив квашеную капусту в керамическую миску, покропил ее подсолнечным маслом и, нарезав хлеб, уселся за стол. Иван встал на пороге, смущенно улыбаясь.
— Давай, давай, не стесняйся, — Волохов набил рот мясом, картошкой, добавил капусты и, энергично пережевывая, указал на табурет напротив себя.
— Павел …, простите, не знаю вашего отчества…
— Ничего, ничего, сойдет и Павел.
— Я не могу это есть.
— Это почему?
— Так ведь пост, — удивленно всплеснул руками Иван, — Апостольский пост нынче.
Волохов перестал чавкать и медленно оторвал взгляд от тарелки.
— Что ж ты не сказал? Я бы рыбу пожарил.
— И рыбу сегодня не могу — среда.
— Ваня, ты худой, как велосипед. Хоть чего-то можешь съесть?
— Могу есть хлеб, могу капусту, овощи, фрукты, орехи. Могу воду пить.
— Эх, — горько вздохнул Волохов, — а может, давай, а? Хоть немного?
— Не могу, — виновато пожал плечами Иван.
Волохов отложил вилку и тяжело вздохнул. Потом помыл яблоки, клубнику и поставил перед Иваном.
— На, страстотерпец, насыщайся.
Аппетит пропал. Поковырявшись в тарелке, Волохов отодвинул ее. Иван ел капусту с черным хлебом. На десерт были фрукты. Клубника показалась Волохову пресной и водянистой.